3 
Малко пошевелился, и сиденье заскрипело продавленными пружинами. Мендоза бросил на него взгляд из-под темных очков:
– Трусишь?
В его голосе угадывалась смесь презрения и злорадства.
– Нет, – ответил Малко. – Ногу отсидел. Ведь сколько уже ждем...
Мендоза пожал плечами:
– Чем больше пройдет времени, тем лучше. Он напьется и даже не успеет ничего сообразить. Ведь всего только час ночи.
С запада, со стороны церкви Сан Винсенте, потянулась вереница автомобилей. После мессы горожане спешили домой, за праздничный стол. Малко с тоской подумал о своем замке. Эх, оказаться бы сейчас в Лицене, рядом с Александрой, сидеть в ее любимом месте – в библиотеке, с бутылочкой «Дом Периньон» и банкой иранской икры...
А вместо этого его занесло на край света, и в тропическую рождественскую ночь ему предстояло убить человека, а затем, возможно, умереть самому.
Но главное заключалось в том, что австрийскому принцу Малко совершенно не хотелось убивать сеньора Орландо Леаля Гомеса, несмотря на его кошмарную манеру одеваться и на огромный вред, который он, похоже, нанес делу освободительной революции. Мысль об убийстве не давала Малко покоя. Он никогда не был способен на хладнокровное убийство. За многие годы работы в качестве внештатного агента ЦРУ его отношение к этому вопросу не изменилось: не так-то просто избавиться от принципов, унаследованных от благородных предков... Он по-прежнему ненавидел насилие и только по настоянию своих шефов из отдела планирования брал с собой на задания сверхплоский пистолет тридцать восьмого калибра, который держал сейчас в руке.
У этого пистолета была своя история. Много лет назад Малко, не лишенный снобизма, потребовал для себя оружие, которое можно было бы легко спрятать под смокингом. Специалисты из ЦРУ отнеслись к его пожеланию со всей серьезностью и сконструировали из легчайшего титана это маленькое чудо.
Малко вздохнул, в очередной раз посмотрев на дверь «Скотч-клуба». Агентам нередко приходилось прибегать к убийству, чтобы оправдать свою легенду. Иногда убивали даже своих друзей – это входило в профессиональный риск. Такие случаи приходилось загонять в самые отдаленные уголки памяти, чтобы не сойти с ума, вспоминая о них...
Несмотря на свою, неблаговидную профессию, Малко оставался самим собой и скорее готов был подвергнуть опасности собственную жизнь, чем поступиться своими принципами. Всю эту грязную работу он выполнял только для того, чтобы восстановить фамильный замок. Но какой смысл доводить замок до совершенства, если к моменту завершения работ он может перестать существовать? И если не физически, то как личность...
Малко смотрел на стеклянную дверь «Скотч-клуба» и молил Бога о том, чтобы человек, которого они подстерегают, не вышел оттуда до самого рассвета. А генерал продолжал развлекаться и угощать девушек шампанским, не подозревая, что рядом с его роскошным «линкольном» притаилась смерть.
– А если он выйдет не один? – спросил австриец.
Мендоза покачал головой:
– Этого не произойдет. Девушкам не разрешается уходить с клиентами. Даже если он и договорился с одной из них, она придет к нему позже.
– А если он встретит друга?
– Тебя здесь никто не знает. А выяснять, кто ты, полиция не рискнет. Так или иначе я буду с тобой...
«Чтобы в случае чего всадить мне пулю в спину», – подумал Малко. Казнь генерала Орландо Леаля Гомеса была решающим испытанием и служила доказательством того, предатель ли Малко или «свой».
Наступило молчание. Время от времени одна из проезжавших машин сворачивала в пятидесяти метрах перед «понтиаком» на подземную стоянку супермаркета: рядом с ним находилась одна из самых популярных в Каракасе дискотек – «Дольче Вита», принадлежавшая лицу неизвестной национальности. Венесуэла никогда не отличалась предвзятым отношением к прошлой гражданской принадлежности своих новых жителей. В конце войны венесуэльский паспорт мог получить даже человек, заочно приговоренный в Европе к смертной казни, не говоря уже о рядовых преступниках.
Над городом низко пролетел самолет, заходивший на посадку в аэропорт Лакарлота, чьи посадочные полосы шли параллельно автодороге Дель-Эсте.
Таконес Мендоза посмотрел на часы и негромко выругался: они ждали уже около двух часов... Мендоза приказал Рамосу завести мотор, чтобы убедиться, что машина в порядке.
Малко не сводил глаз с двери клуба, чувствуя, как внутри все сжимается от волнения. У него будет очень мало времени, чтобы попытаться что-либо предпринять. Таконес, конечно, подождет, пока он перейдет улицу. Но затем все трое будут целиться ему в спину, готовые застрелить при малейшем подозрительном движении. И Малко почти не надеялся избежать их пуль.
3 
