7 
Халед переехал на другой берег реки, миновал развязку на площади Пачукистан и погнал на запад. Душа его была спокойна. Он догадывался о том, что произошло. За десять лет в Афганистане погиб миллион человек. А эта была, к тому же, иностранкой. Во всяком случае, он давно уже решил, к кому пристать. Если возьмет верх противная, сторона, ему перережут горло, но сначала воткнут в глаза шипы, постепенно, чтобы продлить муки. Именно такую кару сулили моджахеды предателям, тем, кто стал на сторону ненавистных шурави[8]. Однако ему надо было кормить семью.
Они миновали гостиницу "Кабул" и Министерство внутренних дел. "Интерконтиненталь" находился на одном из холмов, отделяющих центр от восточной части города. Единственная настоящая гостиница столицы, где поселялись все журналисты. В самом начале асфальтированной аллеи, ведущей к гостинице, был вкопан броневик, снабженный пушкой и пулеметом. На полпути им пришлось еще больше сбавить скорость перед уличным заграждением. Но Халеда здесь знали, так что они благополучно миновали это препятствие.
Им навстречу кинулся портье "Интерконтиненталя", необъятный толстяк, отпустивший внушительные усы, облаченный в адмиральский, увешанный значками мундир.
Он склонился перед новоявленной Дженнифер Стэнфорд в низком поклоне.
В вестибюле гостиницы праздно слонялось человек десять журналистов, табунок соглядатаев и так называемых гидов из министерства иностранных дел. Среди них разглагольствовал затянутый в светло-бежевый плащ господин, чье обрюзгшее лицо было украшено внушительным носом – родной брат самого президента Наджибуллы! Ввиду незначительных умственных способностей ему была доверена скромная должность гида для журналистов. При виде юной особы женского пола в его глазах зажегся огонек. Господин питал слабость к иностранкам, к сожалению, не часто приезжавшим в страну. К нему подошел и заключил в свои объятия Элиас Маврос, а тем временем молодая женщина обратилась в регистратуру.
– Я забронировала номер телексом, – сказала она. – На имя миссис Стэнфорд.
Служащий справился по книге записей и протянул ей бланк.
– Будьте любезны, ваш паспорт. 90 долларов за номер, оплата в долларах, – уточнил он. – Вы на какое время?
– У меня виза на месяц.
– Прошу, номер 326.
Едва отделавшись от родича президента, Элиас Маврос поспешил в "Бамиан Бар", где околачивалась вся журналистская братия. Его встретили смешками:
– Ну что, прямиком из Джелалабада?
Это была дежурная шутка. Изо дня в день Маврос уверял, вторя официальной пропаганде, что дорога на Джелалабад вновь открыта и что туда вот-вот пошлют целый отряд журналистов. Но в прошлый раз журналисты, не проехав и двадцати километров, поворотили назад, попав под огонь моджахедов... Маврос самолюбиво распрямил стан и пророкотал:
Еще немного, и мы победим! На нашу сторону переходит все больше людей!
Не считая нужным скрывать свои убеждения, он давал пищу дружеским шуткам собратьев по перу, которые с уважением относились к этому мужественному человеку, которого несколько месяцев назад ранило осколком ракеты, когда он, сидя в танке, сопровождал выполнявшие боевую задачу части правительственных войск. Этот, по крайней мере, был последователен в своих убеждениях.
Между сторонниками моджахедов и приверженцами кабульского правительства разгорелся спор. Ссутулившийся на табурете у бара Маврос помалкивал, лукаво усмехаясь. Некоторое время спустя он вмешался вдруг в перепалку:
– Если поставите коньяку, узнаете кое-что любопытное!
– А что? Что такое? – загомонили журналисты. Корреспондент Би-Би-Си сделал знак бармену, и тот подал бутылку "Гастон де Лагранжа". Неторопливо наполнив пузатый бокал золотистым напитком, Элиас Маврос таинственно объявил:
– Со мной в такси ехала классная девица! Она из Австралии и совершенно одна!
– Да где же она? – вскричал оператор французского телевидения, известный всем бабник, прочно обосновавшийся перед бутылкой виски "Джонни Уокер".
Элиас Маврос оборотился к дверям бара и театрально возвестил:
– А вот и она!
Все повернулись в ту сторону и увидели стоящую на пороге Дженнифер Стэнфорд. Переодевшись с дороги, она предстала взорам в сверхкоротком шерстяном платье и сапожках на высоком каблуке. Понимающая улыбка играла на ее правильно очерченном лице. Наступило молчание, заряженное нехорошими мыслями высокого напряжения.
7 
