– Нет проблем? Нет проблем?
– Нет проблем! – ответил Малко, все еще нетвердо держась на ногах. Монивань плюнула кровью.
– Фуонг номер десять, – сказала она весьма твердо.
Малко дал бы ему все двадцать!
Это дикое нападение застало его врасплох. В один и тот же день генерал дважды устраивал нападения. Его нога наткнулась на какой-то металлический предмет. Он наклонился и поднял оружие, брошенное подосланным убийцей. Плоский и широкий штык от М-16. Остро заточенный с двух сторон. Страшное оружие. Он решил оставить его в качестве сувенира. Наряду со шпагами его предков.
Монивань неожиданно вскричала:
– Много проблем, много проблем!
Малко провел пальцами по шее. Они стали липкими... Кровь... она текла по груди, пропитала всю рубашку.
– Ничего, – сказал он.
Они вошли в гостиницу. Как обычно, служащие играли в шашки в холле. Они делали вид, что не слышали страшного шума битвы в саду. Монивань подозвала одного из них и что-то долго объясняла по-камбоджийски. Тот с сожалением оторвался от своей шашечной партии. Китаянка и Малко направились к лифту. У нее была огромная шишка на виске, разорвана блузка. Единственные заметные последствия битвы с Фуонгом.
* * *
Не говоря ни слова, служащие поставили поднос на низкий столик. Малко не мог понять, для чего Монивань заказала чай в такое позднее время. Ему скорее хотелось выпить водки... или большую порцию коньяка. Но, может быть, для Монивань это было каким-то ритуалом? Она подошла к нему и с улыбкой подтолкнула к кровати.
– Делать, делать любовь... Нет проблем!
Удивленный, Малко покорился. Монивань обладала силой и ловкостью санитарки-майора. Раздела его в мгновение ока.
Бесконечно нежно промыла порез на шее. Потом разделась сама. Она вся была покрыта синяками. Как только Малко коснулся ее, она буквально подпрыгнула от боли.
– Фуонг делал много проблем! – заявила она мрачно.
Его очень удивили ее широкие плечи, мышцы, игравшие под матовой и очень светлой кожей. Ее бедра походили на бедра велосипедиста-профессионала. Все тело было невероятно мускулистым. Не удивительно, что она справилась с Фуонгом. Но теперь она стояла на коленях, подбоченясь, и с восхищением разглядывала Малко.
– Ты много, много баттерфляй, – заявила она самым серьезным тоном. Это следовало понимать так, в переводе с ее жаргона, что Малко, по ее наблюдениям, имел большой успех у женщин.
Она начала покрывать его тело легкими поцелуями, постоянно возвращаясь к ране, опускаясь к животу, но не очень низко. Момент для этого еще не наступил. Она касалась его тела своим, и он почувствовал, как крепнут кончики ее грудей. Она обходила вокруг него на коленях, как она это делала только что с Фуонгом.
Но на этот раз ее намерения были совершенно иные. Малко закрыл глаза. Через ставни слышалась привычная ночная канонада. В этот момент с бесконечной нежностью губы Монивань охватили его. Она заглатывала его медленно, миллиметр за миллиметром. Скоро она сочла его готовым для следующего этапа. Усевшись на него верхом, она с расчетливой медлительностью начала насаживаться. Он открыл глаза и встретил ее насмешливый взгляд. Он хотел придержать ее в таком состоянии, но она вырвалась и снова пустила в ход губы и рот. Каким-то вращательным движением она заставила Малко испустить стон удовольствия. Почувствовав его напряжение, Монивань приостановила ласки и с беспокойством спросила:
– Номер один?
– Номер один, – ответил Малко.
Успокоенная, она возобновила свои ласки, используя все возможности своих пухлых губ, с деликатностью кошки, почти неосязаемыми прикосновениями удерживая Малко на грани взрыва. На какую-то долю секунды Малко подумал, что это делается для того, что побудить его изнасиловать ее.
Снова она оторвалась от него как бы для того, чтобы утихомирить желание.
– Нет проблем, нет проблем. Сейчас возвращаюсь...
Он снова закрыл глаза. Этот детальный и необычный церемониал начал надоедать. Снова он подумывал, не наступило ли время просто изнасиловать китаянку. Он взглянул на нее: ее толстые губы вдвое увеличились в размерах.
Она спрыгнула с постели, подбежала к двери, погасила свет.
– Нет проблем! – послышалось в темноте.
Все это становилось все более и более загадочным.
Он услышал стук фарфоровых чашечек. Что же задумала китаянка?
Она вернулась к нему. В темноте можно было с трудом различить ее силуэт. По шуму он понял, что она становится на колени между его ног. Она нежно, но твердо заставила его расставить ноги пошире. Она снова взяла его в рот как бы для того, чтобы удостовериться, что он по-прежнему был полон желанием. Снова она выпустила его в момент, когда он готовился излиться. Жестоко обманутый, он уже был готов на самые крайние меры, как Монивань прошептала: