.
Очередная сказка о Золушке 
22 
В этот вечер в зале «Лес Эскудос» было почти пусто. Только в углу два хиппи в пончо ели руками сосиски.
И тем не менее, это был один из самых модных ресторанов в Ла-Пасе. Находился он в верхней части Прадо, напротив Комиболя, и говорили здесь в основном по-немецки. После той встречи в «Копакабане» Малко и Лукресия больше не заговаривали о смерти Эстебана Барриги. Но эта очередная загадка постоянно занимала мысли Малко. Лукресии с ним решительно не везло. Вот и в этот вечер она опять постаралась выглядеть как можно красивее.
Наряд для жертвы.
Увы, то, о чем Малко собирался ее просить, имело лишь самое отдаленное отношение к «буре страстей».
– Лукресия...
Она взглянула на него, глаза ее заранее светились радостной готовностью на все. Выглядела она потрясающе: подведенные черным огромные глаза, полуоткрытые губы, распущенные по плечам волосы. Малко подумал, что господь его накажет когда-нибудь за то, что он упускает такие возможности.
– О чем ты думаешь? – спросила она.
У нее самой этого можно было не спрашивать.
– Мне нужна твоя помощь.
В громадных черных глазах мелькнула тень разочарования, лицо словно застыло.
– Что ты хочешь?
– Пойти на немецкое кладбище. Этой ночью.
Она вздрогнула.
– На кладбище? Зачем?
Взгляд золотистых глаз Малко был устремлен куда-то вдаль.
– Я хочу своими глазами увидеть труп Клауса Хейнкеля.
Прежде чем ответить, юная боливийка глубоко затянулась своей сигаретой.
– Понимаю. Но мне нужно найти надежных людей. Помочь может только Хосефа.
– Пойдем к ней, – предложил Малко.
Лукресия покачала головой.
– Нет. Я пойду одна, а ты будешь ждать у меня дома. Порывшись в сумочке, она протянула ему ключ.
– Дом 4365. На втором этаже. На двери есть фамилия. Ты ни с кем не встретишься, отец уехал на выходные дни в Кочабамбу. Я приду туда.
Малко взял ключ. Все-таки Лукресия – необыкновенная девушка. Прежде чем подняться из-за стола, он спросил:
– Почему ты это делаешь? Ты со мной едва знакома.
Она игриво улыбнулась:
– А ты догадайся!
* * *
Услышав, как повернулся ключ в замочной скважине, Малко вздрогнул. Но это была Лукресия, у которой, должно быть, был второй ключ. Он предавался мечтаниям, слушая пластинку с записью игры на индейской флейте, «кене». В доме царила тишина. Мебели в той комнате, где он сидел, было немного: очень широкий диван, низкие столики, радиола. Низкий потолок.
– Все в порядке, – сказала Лукресия. – Через три часа встречаемся с ними на кладбище.
Малко не стал уточнять, кто были эти «они». Лукресия положила сумочку и пристально смотрела на него. Он снова увидел в ее глазах то же выражение, что и в ресторане, – взгляд напряженный, и в то же время словно пустой. Он внимательно рассматривал ее. Нос у нее был немного длинноват, но это даже придавало ей индивидуальности. Рот резко очерчен, четкий рисунок губ. Она, Должно быть, никогда не пользовалась губной помадой.
Кожа лица была светлой, а глаза очень темными.
Взгляд Малко спустился ниже, задержавшись на бедрах и ногах. Бедра Лукресии были в его вкусе, широкие, образующие талию, как у гитары.
– О чем ты думаешь?
Голос у нее был грудной, резковатый.
– Ты красивая, – тихо сказал Малко.
– Ненавижу лицемеров, – медленно проговорила Лукресия. – Ты лжешь. Просто ты хочешь...
Малко улыбнулся:
– Что хочу?
Поднявшись, он подошел к ней и обнял.
Губы ее, сначала холодные, постепенно становились все горячее, словно расцветая. Лукресия обвила рукой его голову, чтобы целовать покрепче. Их зубы столкнулись.
Не прерывая поцелуя и обняв Лукресию за талию, Малко увлек ее к дивану. Они медленно, боком, опустились на него. Прикосновение молодого женского тела разожгло Малко. Он чувствовал, как в нем поднимается желание, мощное и неукротимое. В мыслях он уже представлял, как овладевает ею. Лукресия угадала его мысли, высвободила одну руку и положила ее на Малко, словно желая проверить его реакцию.
Затем, прервав поцелуй, она взяла его двумя руками за голову и необычайно серьезно посмотрела ему в глаза.
– Я обидела тебя, – тихо сказала она. – Прости. Я тоже хочу любить тебя. Но я испытываю такое отвращение ко всем этим «мачо», которые обращаются с женщинами как с животными, даже не спрашивая, чего они хотят.
– Ты не любишь мужчин своей страны?
Она презрительно улыбнулась.
22 
