16 
– У вас нет ни одной фотографии Руди? – спросил он.
– Нет, – быстро ответила она. Слишком быстро.
– Я бы хотел познакомиться с фрау Герн.
– Мама умерла год назад. Я осталась одна. Отец был убит под Сталинградом.
Итак, последний человек, который мог бы ему помочь, лежал на кладбище в Руфольдинге. Вот почему советские дали ему возможность приехать сюда.
– Вы были с ним в лагере? – спросила Ева.
– Да.
Малко сидел, как на углях. Но, к сожалению, отступать было невозможно.
– А вы уверены, что Руди умер? – спросил он на всякий случай.
Ева резко поставила рюмку на стол. Ее голубые глаза пристально смотрели на Малко.
– Почему вы об этом спрашиваете? Нам официально сообщили о его смерти сразу же после войны.
– Я встретился как-то с товарищами, которые мне сказали, что он жив, – ответил Малко. – Вы знаете, многим из нас пришлось прятаться после войны.
– Я знаю, – серьезно произнесла Ева. – Это ужасно. Люди обвиняли Руди в кошмарных историях. Но это неправда. Мама мне часто говорила о том, каким ласковым ребенком был он в детстве.
– Да, это был очень хороший парень, – подхватил Малко. Эти слова дались ему с трудом, но не объяснять же Еве, что из себя представляли эсэсовцы.
Она бросила на него подозрительный взгляд:
– Почему вы все-таки спрашиваете об этом? Если бы Руди был жив, он обязательно приехал бы на похороны своей матери.
– Конечно, – подтвердил Малко, – он бы приехал на похороны.
Ева продолжала на него смотреть, но в ее глазах появилось странное выражение. Малко почувствовал, что надо уходить. Он встал.
– Ну что ж, мне больше здесь нечего делать. Видимо, Руди действительно умер...
Он подчеркнул слово «действительно». Ева тоже встала и положила ему руку на плечо.
– Может, вы задержитесь на один вечер? У нас сегодня небольшой праздник. Я вас приглашаю. Мне будет очень приятно, если вы останетесь. У нас так редко бывают гости!
Малко хотел уж было отказаться, но взгляд его снова упал на фотографии. Почему же нет ни одного фото Руди? Судя по остальным снимкам, в семье культ мертвых. Но, может, он не умер и тогда...
– Я остаюсь, – согласился он. – Только поеду переодеться и немного отдохну. В каком часу мы встретимся?
– В восемь. Я попрошу друга проводить вас. – И не дав Малко времени на возражение, она открыла окно и крикнула:
– Карл!
Человек, который пилил дрова, поднял голову. Ева попросила проводить Малко до гостиницы и представить как друга. Тот кивнул ему, не подавая руки, и так быстро пошел к отелю, что Малко с трудом за ним поспевал. Они прошли до самого центра городка и за всю дорогу не обменялись ни словом. Зал гостиницы был почти пуст: лишь несколько крестьян сидели за кружками пива. Никто не посмотрел на пришедших. Карл подошел к двери, которая вела на кухню, и крикнул:
– Отто!
Оттуда выскочил толстяк, напоминающий пивной бочонок, с таким красным лицом, что оно могло бы осветить средней величины комнату. Карл наклонился и что-то сказал ему на ухо. Потом выпрямился и пошел к двери, попрощавшись с Малко кивком головы.
Отто, хозяин гостиницы, тепло поздоровался с Малко:
– Вы друг Евы! Я дам вам самую лучшую комнату.
Малко поблагодарил и пошел за чемоданом к машине, стоявшей напротив отеля. Затем он последовал за хозяином на второй этаж. Комната была чистой и хорошо убранной, окно выходило на улицу. Спокойная атмосфера благоприятно действовала на нервы, и Малко немного успокоился. Не раздеваясь, он прилег на узкую кровать. Почему все-таки в доме у Гернов не было ни одной фотографии Руди? Объяснение могло быть очень простым. Потому, что Руди жив. Если это так, то у него в запасе целый вечер, чтобы вырвать из Евы правду. Ведь если он жив, то она наверняка об этом знает. Советские знали, что умерла мать Руди, последний человек, который мог бы доказать, что он не Руди Герн. Поэтому Ференци спокойно ждет, когда он вернется в Нью-Йорк. Значит, у него есть несколько дней. Малко развернул костюм из альпака. Сегодня вечером ему придется использовать весь свой шарм.
* * *
– Прозит!
– Прозит!
Малко поднял кружку и опорожнил ее вместе с бритоголовым мужчиной, который произнес тост. Его маленькие свиные глазки рассматривали Малко с неуместным интересом. Весил он, наверное, килограммов сто пятьдесят. К счастью, присутствие Евы компенсировало наличие этого монстра. Одетая в национальный баварский костюм, состоящий из вышитой юбки, открывающей ее красивые колени, и корсета, поддерживающего ее пышную грудь, девушка выглядела отлично. С длинными светлыми, зачесанными вверх волосами, она совсем не напоминала толстую Гретхен с косичками. Одним словом, Ева была самой красивой девушкой на вечере и с успехом могла бы позировать для любого журнала в Париже или Нью-Йорке. С тех пор, как она пришла за ним в отель, ее отношение к нему явно изменилось. Они танцевали уже несколько раз, и, возвращаясь к столику, Ева неизменно держала Малко за руку. Очень нежно... Праздник был в самом разгаре в этом огромном доме среди соснового леса, в километре от городка. Прошло три часа. Пиво и штейнхегер[3]лились рекой. Ева представила Малко как старого друга своего брата, и ему пришлось пожать бесконечное количество липких рук и выпить добрую дюжину штейнхегера за разными столиками. Весь городок был здесь. С Евой о войне он больше не говорил и лишь один раз пустил пробный шарик, сказав:
16 
