2 
Стрелки часов показывали шесть сорок. Казнь должна была начаться еще десять минут назад. Эти десять минут могли спасти им жизнь. Теперь стало ясно, что Джемаль не ошибся, сказав, что надежды больше нет.
Вокруг, образовывая непреодолимый заслон, стояли бесстрастные полицейские в красных кепи. Малко захлестнула бесконечная тоска. Ему предстояло умереть ни за грош, на чужой земле, вместе с человеком, которого он пришел спасти. Умереть только потому, что в разработанный им с таким неимоверным трудом план вкралась ничтожная ошибка.
Неумолимо бежали секунды.
Во дворе появился человек в коричневой одежде и с непокрытой головой, державший в правой руке два кожаных ремня.
Это был палач.
За ним шел другой, неся на руке красный плащ, в котором казнили политических заключенных. Последовало краткое совещание между полковником Мохлесом и лейтенантом, читавшим приговор. Во дворе стояла такая тишина, что приговоренные в клетках могли слышать их голоса. Вся тюрьма затаила дыхание. Узники, прильнув к решеткам, следили из своих камер за действием страшного спектакля.
– Начинают не с нас, – шепнул Джемаль, уловивший обрывки разговора.
Действительно, двое полицейских в красных кепи подошли ко второй клетке и отодвинули засов.
Они вытащили оттуда худого подростка с бурыми ссадинами на лице, оставшимися после допросов. Огромная копна черных волос еще сильнее подчеркивала его впалые щеки и ввалившиеся глаза.
Подобно остальным заключенным, он был одет в рубашку и брюки, но на ногах его болтались только дырявые носки. Это был иракский еврей, арестованный несколько месяцев назад. Сопровождаемый обоими полицейскими, он сделал несколько шагов вперед и остановился перед полковником Мохлесом. Тот презрительно проронил несколько слов. Сидевшие в клетках их не разобрали. Затем полицейские подтолкнули парня к лестнице, ведущей на эшафот.
Палач немедленно подошел к приговоренному, нагнулся и связал ему ноги, затем стянул уже связанные запястья вторым ремнем и посторонился. Его помощник стал надевать на парня красную хламиду предателя. В этот момент приговоренный что-то крикнул чистым звонким голосом. Полковник вздрогнул от неожиданности.
– Что он сказал? – наклонился Малко к Джемалю.
– Он требует раввина, – прошептал курд.
Помощник пожал плечами и одернул на смертнике красный плащ.
В клетке, откуда забрали парня, послышалось пение. Четверо узников, раскачиваясь из стороны в сторону, запели на иврите отходную молитву. Двое тюремщиков тут же бросились к ним, но в трех шагах от клетки озадаченно остановились. Как можно наказать людей, которым осталось жить лишь несколько минут?
Молитва продолжала звучать.
Малко считал секунды, устремив взгляд на тюремные часы.
Вдруг он почувствовал, что покрывается потом. Дело было не в жаре: его тоже охватил страх. Нет в мире болезни заразнее, чем страх. Его правая нога судорожно задрожала, и он прислонился к решетке, чтобы не упасть.
Палач тем временем ухватил веревку, висевшую над головой приговоренного, с удивительной ловкостью размотал ее, осмотрел петлю и надел ее парню на шею. Потом быстро отошел назад и нажал на рычаг люка.
Послышался жуткий скрип. Веревка натянулась как струна, и парень почти полностью скрылся в люке. У него вырвался короткий визг, от которого у Малко мороз прошел по спине. Зрелище было ужасающим. Петля частично сползла, изуродовав повешенному щеку и оторвав одну ноздрю. Шея несчастного нелепо вытянулась, мышечные ткани разорвались, и голова почти отделилась от туловища. Глаза вылезли из орбит, изо рта вывалился огромный бесформенный язык. Парень еще содрогался, спазматически подгибая ноги.
Зловоние мочи и экскрементов умирающего смешалось со сладковатым запахом крови. Одного из полицейских вырвало на белую стену забора. Со стороны тюрьмы донесся глухой ропот.
Через три-четыре минуты полковник Абдул Мохлес поднял руку. Казненный не шевелился, хотя было еще неясно, умер он или нет. Помощники палача ослабили веревку, и тело полностью скрылось в люке. Палач открыл дверцу, встроенную в боковую стенку помоста. В считанные секунды с повешенного сняли красный плащ, освободили шею от петли и завернули труп в армейское одеяло.
После этого тело забросили в грузовик, который должен был отвезти трупы казненных на площадь Аль-Тарир, где их повторно вешали для всеобщего обозрения.
Между тем палач и его помощники устанавливали на место створки люка и сматывали веревку, еще мокрую от крови.
2 
