44 
— Я бы хотел повидать Кукарачу, — сказал Малко.
Тот изобразил удивление.
— Женщины, которую вы так называете, сегодня вечером здесь нет...
— Где она?
Доминиканец нахмурился.
— Не знаю, сеньор. Но я могу вам помочь. Вы выбрали девочку?
— Да, — ответил Малко.
Тот тут же просиял.
— Muy bien![53] У вас хороший вкус. Это вон та?
— Нет, — сказал Малко, — это молодая американка по имени Карин.
Хозяин притона отвел глаза и сказал уже менее уверенно:
— Карин? Сеньор, я никого не знаю здесь с таким именем, у нас нет иностранок, только доминиканки и гаитянки. Все здоровы...
Внезапно Милтон взорвался. Выпрямившись, как черт из табакерки, он схватил хозяина притона за горло и принялся колотить его головой о соседнюю колонну. Учитывая его внушительный вид, никто и не подумал вмешиваться.
— Ты нам скажешь, где Карин, дерьмо!
Малко оторвал Милтона от его добычи.
Хозяин притона, отдышавшись, воспользовался этим, чтобы сбежать.
— Я наведу справки, сеньор!
Держась за горло, он удалился, расталкивая смолкнувших от удивления девиц, замерших на площадке.
Ожидание было недолгим. Через две минуты из бара появились четверо мужчин. Высокие, широкоплечие, с низкими лбами и злыми глазами. Один из них держал бейсбольную биту, другой — битую бутылку. Они двигались вдоль площадки, отрезая путь к выходу.
Милтон Брабек вскочил с радостным ржанием:
— Наконец-то завяжется диалог!
Он подождал, пока четверо мужчин не оказались в нескольких метрах. Они даже не заметили, как он выхватил из-за спины спрятанный под курткой «микро-узи».
Треск автоматной очереди едва перекрыл звуки меренги, большой светящийся шар разбился, и его осколки осыпали танцевавших под ним девушек. Они разбежались с криками ужаса. Милтон уже перезарядил свой «узи». Расставив ноги, он навел оружие на четырех головорезов и сделал им знак приблизиться.
— Нам нужны сведения, — крикнул он по-английски. — У вас есть тридцать секунд, чтобы их сообщить. Ты, толстяк! Где Кукарача?
Тот, к кому он обратился, молчал, стоя с открытым ртом. Милтон Брабек слегка опустил дуло «узи», раздался треск рвущегося шелка, и иол у ног толстяка, казалось, разлетелся в пыль. Дуло снова поднялось, целясь в живот...
— Я считаю, — крикнул телохранитель. — Пять, четыре...
Четверо мужчин быстро посовещались между собой, и один из них приблизился, крича, чтобы перекрыть грохот музыки.
— Господа, Кукарача должна быть в «Пти Шато», на одиннадцатом километре автострады.
Американец опустил оружие. Одним прыжком он бросился на своего осведомителя.
— Поедешь с нами! И, если нас там ждут, ты войдешь первым!..
Никто не помешал их отъезду.
Глава 13
Карин Норвуд почувствовала, как чьи-то руки завладели ее лодыжками и запястьями, лишив ее возможности двигаться.
Лежа ничком на пуфе, она больше не осмеливалась кричать. Уже более часа шестеро мужчин, по очереди, потребляли ее во все места, заливая своей спермой. Бутылка рома ходила по кругу, и в промежутке между двумя совокуплениями они с непристойными шутками сравнивали свои мужские достоинства. Хосефа переходила от одного к другому, как жонглер тарелками, мастурбируя одного, потом другого, позволяя себя лапать, но никогда не заходя слишком далеко. Ей доставляло садистское удовольствие возбуждать их, чтобы потом они с большим рвением трахали пленницу...
В маленькой комнате стоял тяжелый дух табака, греха и спиртного.
В углу Хусто, один из двух колумбийцев, с налитыми кровью глазами, медленно поглаживал свой узловатый член.
Дверь открылась, и вошла Кукарача, сияя профессиональной улыбкой.
— Хорошо развлекаетесь, господа?
— Como no![54] — воскликнул полковник Мануэль.
— Не покалечьте, ее, — порекомендовала блондинка. — Полковник очень дорожит ею.
— Мы всю ее затрахаем, — крикнул колумбиец. — Видела бы ты эту задницу...
Она снова закрыла дверь. С двенадцатью сотнями долларов за вечер американка могла принести ей немалый доход, прежде чем ее отправят в провинцию. А еще через некоторое время ее передадут в гаитянский бордель, специализирующийся на совокуплении женщины с ослом. Туристы платят за это очень дорого, но женщины долго не выдерживают.
Колумбиец приблизился к Карин, наклонился и своими руками лесоруба развел полушария ее ягодиц. Американка взвыла. Жестокий удар заставил ее закричать. Хосефа скользнула к ней и сказала на ухо:
44 
