109 
Сент-Джеймс с обостренным вниманием, вызванным присутствием в комнате серебряного флакона Сидни, смотрел, как они собирают улики. Стакан с ящика был помещен в пластиковый пакет и пронумерован. То же самое было проделано с чайной ложкой. Довольно много белого порошка, не замеченного при беглом осмотре Сент-Джеймсом, было аккуратно взято с поверхности ящика и тоже помещено в пакет. Потом ящик перевернули на бок и с пола подняли серебряный флакон. Когда он оказался в пакете и получил свой номер, начался отсчет времени.
Сент-Джеймс махнул рукой Линли, предупреждая, что ему надо уйти, и Линли подошел к нему.
– Они увезут Питера с собой, – сказал он. – Я тоже поеду. Я должен это сделать, – добавил он, словно его намерение сопровождать брата в какой-то мере противоречило прежнему решению.
– Понятно.
– Ты предупредишь Дебору? Понятия не имею, когда освобожусь.
– Ну конечно. – Сент-Джеймс не знал, как задать вопрос, который Линли мог неправильно понять и на этом основании сказать «нет». Все же Сент-Джеймсу было необходимо знать все подробности следствия, при этом не ставить Линли в известность, зачем ему это. – Ты сообщишь мне, как все пойдет в Скотленд-Ярде? Постарайся сделать это поскорее.
– Что пойдет?
– Я об отчете патологоанатома и об остальных отчетах. Хорошо бы поподробнее. И побыстрее.
– Ты думаешь, Питер?..
– Томми, они перевернут для тебя землю и небо, соберут максимум информации. Но это все. Дальше придется думать нам. Так ты сообщишь?
Линли поглядел на брата. Питер дрожал всем телом. Макферсон перебирал одежду, сваленную на пол, пока не остановился на полосатом свитере, который он дал Хейверс, и та после осмотра с явной неохотой передала его Питеру.
Линли вздохнул, потер шею:
– Ладно. Я постараюсь.
***
Сидя в такси, Сент-Джеймс старался – безуспешно – не думать о сестре, потому что ему было необходимо выработать план действий. Однако в голове у него теснились обрывки воспоминаний, одно другого настойчивей, которые взывали к нему с требованием спасти сестру.
Ненадолго заехав в Паддингтон, он исполнил поручение Линли и стал звонить в квартиру сестры, в ее модельное агентство, к себе домой, понимая, что идет по стопам леди Хелен, но не заботясь об этом и даже не очень об этом думая. Ему надо было во что бы то ни стало разыскать сестру. У него перед глазами, застилая все и вся, стоял серебряный флакон с инициалами Сидни.
Сент-Джеймс не сомневался, что Дебора стоит рядом, прислушиваясь и наблюдая за ним. Кроме нее, в квартире никого не было. Хелен уехала разбираться с посланиями, оставленными на автоответчике Мика, и с людьми, фамилии которых были в папке, помеченной «на будущее». По морщинкам, прорезавшим ее лоб, Сент-Джеймс видел, что Дебора беспокоится, но продолжал набирать разные номера и безуспешно расспрашивать о своей сестре. Ему отчаянно хотелось, чтобы Дебора как можно дольше не понимала истинную причину его страха. Она знала, что Саша умерла, так что считала, что речь идет о безопасности Сидни. И Сент-Джеймс не собирался ее разубеждать.
– Ничего? – спросила Дебора, когда Сент-Джеймс положил трубку.
Он покачал головой и подошел к столу, на котором оставалось все то, что они забрали из квартиры Мика Кэмбри, начал перебирать эти мелочи, сложил листок бумаги и положил к себе в карман.
– А что мне делать? – спросила Дебора. – Ну пожалуйста. Мне надо что-нибудь делать, а то у меня появляется ощущение полной бесполезности. – У нее был огорченный и испуганный вид. – Не могу поверить, что кому-то понадобится убивать Сидни. Просто она решила спрятаться. Правда, Саймон? Она в отчаянии из-за смерти Джастина. Ей надо побыть одной.
Сент-Джеймс расслышал предпоследнюю фразу. Так и есть. Он видел, в каком горе была Сидни, и чувствовал, что в ней поднимается ярость, вызванная этим горем. Все же она уехала, и он позволил ей уехать. Что бы ни было с Сидни теперь, он в ответственности за это.
– Тебе ничего не надо делать, – сказал он и с непроницаемым лицом направился к двери.
Ему пришлось усилием воли воздействовать на каждый мускул своего лица, чтобы оно стало непроницаемым, и все же он видел, что Дебора не понимает его. Она, скорее всего, приняла его отказ за нежелание иметь с ней дело, за детский каприз с его стороны, словно он хотел отомстить ей за все, что было между ними после ее возвращения. С этим вряд ли что-то можно было поделать.
109 
