Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
17 
– Принесла?
– Нет… Не получилось…
У нее задрожали плечи.
– Что не получилось? О чем ты говоришь?
Он бросился к окну, схватился за занавески. Господи, неужели она все взяла себе? Или ее преследовали полицейские? Он выглянул на улицу. Ничего необычного. Никаких полицейских машин. Никаких облав. Полицейских тоже не видно. Ни в форме, ни в штатском. Ничего.
Питер повернулся к Саше, искоса наблюдавшей за ним. Ее глаза – желто-коричневые, как у собаки, – были влажными, с красным ободком. Губы дрожали. Вот так всегда, если не получалось достать дозу.
– Господи Иисусе! – Он бросился к Саше, оттолкнул ее, вцепился в сумку. Все высыпал на диван. Стал искать. Руки плохо подчинялись ему, да и горячечный поиск оказался напрасным. – Какого черта?.. Где, Саша? Ты принесла? Принесла?
– Не принесла…
– Тогда давай деньги. – Сирены выли у него в голове, стены смыкались. – Черт тебя побери, Саша, что ты сделала с деньгами?
Саша скользнула на краешек дивана, потом вскочила и в два прыжка оказалась возле противоположной стены.
– Всегда так! – крикнула она. – «Где деньги?» Нет чтобы спросить: «Где ты была?» Нет чтобы сказать: «Я волновался!» – Она задрала рукав грязного красного свитера. Кожу покрывали глубокие царапины. Расползаясь, темнели синяки. – Меня избили. Меня избили, ублюдок!
– Тебя избили? – Питер не поверил. – Меня не проведешь. Где мои деньги?
– Я же сказала! Твои проклятые деньги остались на проклятой платформе проклятого вокзала. А я два часа провела в Хэмпстедской полиции. Позвони им. Если мне не веришь.
И она разрыдалась.
Питер не мог поверить. Он не верил.
– Господи, и нельзя ничего сделать?
– Нельзя. И тебе нельзя. Если ты сказал правду про пятницу, ты…
– Я все тебе сказал, черт тебя побери. Сколько можно повторять? Тем более сейчас?
– Ты решил, пусть теперь я попробую, правильно?
– Решил?
– Решил. Будь ты проклят! – На ее лице было написано отчаяние. – Разве не ты был напуган до смерти? Вот и решил использовать меня. А у меня не вышло, вот и не лезь ко мне.
У Питера зачесалась ладонь, так ему хотелось ударить ее и посмотреть, как потечет красная кровь у нее по коже. Он отошел подальше, стараясь взять себя в руки и подумать о том, что делать дальше.
– Ты взяла их, Саша. У тебя все было. Все было в полном порядке.
– А если бы у меня не вышло, тоже ничего страшного, да? Какая разница? Саша Ниффорд. Кто это? Никто. Даже в газетах про меня не написали бы. А вот если бы благородный Питер замарал свои ручки?..
– Заткнись.
– Немножко запачкал родовое имя!
– Заткнись!
– Три сотни лет жили себе законопослушные Линли, а тут ты… Расстроил бы мамочку. А как насчет старшего братца в Скотленд-Ярде?
– Будь ты проклята!
В нижней квартире стали стучать в потолок, требуя тишины. Тем временем Саша не сводила с Питера горящих глаз, всем своим видом требуя, чтобы он опроверг ее слова, а он не мог.
– Ну, как хочешь, – прошептал он. Питер заметил, что у него дрожат руки и пальцы стали потными, и он торопливо засунул их в карманы. – В конце концов, есть Корнуолл.
– Корнуолл? – недоверчиво переспросила Саша. – Какого черта?..
– Здесь мне не хватает денег.
– Не верю. Если тебе надо, попроси у брата. Пусть даст тебе чек. У него куча денег. Все знают.
Питер подошел к окну, обкусывая заусеницы с большого пальца.
– Ты этого не сделаешь, верно? – продолжала Саша. – Не смеешь попросить у брата. И нам надо тащиться в Корнуолл, потому что ты до смерти боишься его. Тебя приводит в ужас одна мысль о том, что Томас Линли разоблачит тебя. Ну и что? Кто он такой? Твой опекун? Франт с оксфордским дипломом? А ты баба, и…
– Заткнись!
– Не заткнусь. Что такого в твоем Корнуолле, что нам надо туда тащиться?
– Там Ховенстоу!
Саша на несколько мгновений застыла с открытым ртом.
– Ховенстоу? Хочешь навестить мамочку? Господи, так я и думала. Хочешь к мамочке, сосешь пальчик. Так тебе скоро и женщина не будет нужна.
– Проклятая сука!
– Давай! Ударь меня, трусливый болтун. Тебе же этого хочется с той самой минуты, как я открыла дверь.
Питер сжимал и разжимал кулаки. Ему в самом деле хотелось ее ударить. К черту воспитание и кодекс чести. Ему хотелось расквасить ей лицо, чтобы кровь потекла изо рта, чтобы у нее вылетели зубы, чтобы нос стал кривой, чтобы глаз не было видно из-за синяков.
Но вместо этого он выбежал из комнаты.
17 
