Особенно,... 
21 
— Будут, — сказал Малко.
Боб снова протянул ему свою лапищу душителя и заговорщически подмигнул.
— Я не спрашиваю, зачем они вам нужны...
Пролетел ангел и скрылся в реве двигателей.
— В таком случае я могу вам не отвечать, — невозмутимо отпарировал Малко. — В назначенный день вы получите ваши грузовики обратно.
— Так-то лучше, — почти угрожающе буркнул подрядчик. — А то если я вернусь в Ниамей без них, мне не поздоровится. Так завтра в полдень в «Килиманджаро». Пока.
Когда Боб вышел, кабинет сразу показался просторнее. Жорж с заискивающей улыбкой вытер лоб.
— Славный парень, правда?
По правде говоря, Малко скорее пришло бы в голову другое определение — бесчестный, подлый, двуличный...
— Зачем вы впутали меня в это дело? — взорвался он. — Вы же пренебрегаете элементарными правилами безопасности.
Жорж Валло, съежившись, пробормотал:
— Он не доверяет мне. Хотел сам познакомиться с моим заказчиком. Но ему совершенно наплевать, как вы воспользуетесь его грузовиками.
— А что вы ему рассказали?
Жорж Валло уклончиво махнул рукой.
— Да в общем ничего определенного. Сказал, нужны грузовики для перевозки хлопка. Вряд ли он мне поверил, но я же говорю, ему плевать. Ему нужны бабки, — он покупает золото, которое воруют с национализированной шахты Ябо.
— Будем надеяться, что он не болтун, — вздохнул Малко.
Похоже, в Верхней Вольте плюют на правила безопасности... Оставалось молить Меркурия, бога — покровителя секретных агентов, чтобы это не обернулось катастрофой. И вытрясти из Эдди Кокса шестьдесят миллионов франков.
Вернувшись в холл, Малко из автомата, который каким-то чудом не был испорчен, позвонил Эвелине Ролле. Молодая женщина сама сняла трубку. Он был краток:
— Я хочу вас увидеть. У вас дома через час. Это возможно?
Эвелина Ролле была просто великолепна.
— Через час немного неудобно, — ответила она. — Лучше через два. Моего мужа не будет.
Даже если их подслушивали, все было совершенно естественно. У него как раз оставалось время заехать к Элиане. Выйдя под нещадно палящее солнце, он с сочувствием подумал о Крисе и Милтоне, которым, видно, приходилось сейчас несладко...
Прямая дорога уходила к горизонту. Вокруг простиралась ровная, как ладонь, саванна. К счастью, в «мерседесе», взятом напрокат у Баджета, был кондиционер, что делало сносной атмосферу в салоне, где теснились два молодых бородача из «Корпуса мира» и телохранители, преобразившиеся в туристов, оба с кинокамерами. Они миновали уже третий кордон; как и на первых двух, солдаты едва взглянули на машину... Круглые хижины придавали окружающему пейзажу типично африканский вид: не было видно ни одной железной крыши. Водитель замедлил ход: они приблизились к деревне. Табличка на столбе гласила: «Стоп, полиция».
Трое солдат дремали в тени акации. Один из них встал, не спеша подошел к машине и поинтересовался, куда господа направляются.
— К озеру Ялонго, — ответил по-французски сидевший за рулем бородач.
— Езжайте! — кивнул солдат.
Затем, словно спохватившись, голосом, исполненным почтения, обратился к водителю:
— Патрон, могу я вас попросить...
— Да? — откликнулся американец.
— Патрон, моя старая мамочка... она сейчас в больнице...
Бородач уже достал из кармана бумажку в пятьсот франков и вложил ее в протянутую руку. Солдат радостно отдал честь и вернулся к своим товарищам. Проехав тридцать километров, Крис и Милтон с трудом прочли на изъеденной ржавчиной табличке облупившуюся надпись: Корсимиро. Но дальше ехать не пришлось. На середину дороги высыпали несколько негров в штатском, потрясая «Калашниковыми». Очевидно, они проверяли все машины, следующие в особых направлениях.
— О-ля-ля! — воскликнул водитель. — Это казеэровцы. С ними шутки плохи.
Негры с угрожающим видом обступили машину. На всех были белые футболки с огромными буквами КЗР.
— Куда едете? — спросил один из них.
— К озеру Ялонго, — ответил бородач.
Негр покачал головой.
— В настоящий момент вам туда нельзя.
— Почему?
— Этого я не могу вам сказать. Таков приказ. Въезд иностранцам запрещен.
— Но мы туристы! — запротестовал бородач. — Мы приехали, чтобы посмотреть вашу страну.
После этих слов собеседник немного смягчился.
— Да, патрон, понимаю, но никак не могу вас пропустить. Речь идет о безопасности.
21 
