60 
— Да я ж этому гребаному Фораку просто сдал Джимми Спирса. Что бы парень там ни напортачил, он ведь был мне другом, а я его вот так, на тарелочке с каемочкой, господину судье преподнес. И что? Этот самый судья вздумал меня теперь облапошить! Вот увидишь, на следующей же неделе нашего Джимми либо заметут, либо прикончат. И скорее второе, помяни мое слово. — Он для убедительности потряс перед носом Пег пальцем. — Во-от, во-от почему этот Форак такую секретность развел! Он пришить этого сукина сына собрался.
— Да неужто?
Рик кивнул и перешел на заговорщический шепот:
— Я тебе говорю: со дня на день кто-нибудь обнаружит окоченевший труп Джимми Спирса. Еще все газеты об этом напишут!
— Господи Иисусе! — вымолвила Пег. — Вот тогда-то мы голубчика-судью и заложим, да?
— Еще как! Мы даже лучше сделаем. Мы сольем эту историю газетчикам.
— Ага, — сказала Пег и заулыбалась от удовольствия и нежности к мужу.
Рик взял со стола «Спортс Иллюстрейтед» и сунул ей под нос обложку.
— Вот они, — сказал Рик, — они заплатят нам двадцать пять штук.
— Думаешь?
— Черт побери, это десятая доля того, что они платят моделькам в купальниках. А на нашей сенсации они куда больше заработают. Этот мужик, судья, вместе с какой-то дамочкой разыскивают Джимми. Он явно малый не дурак. Прикинутый и все такое. Да и связи небось имеются. У-у, надутый поганец! Убьет нашего Джимми, и ничего ему за это не будет. И тут мы с тобой: раз — и выведем его на чистую воду. У «Спортс Иллюстрейтед» — горяченькая сенсация. У нас — приличный куш. Попадем с тобой на Эн-би-си, в криминальные новости. А то и к Опре, Дженни или Рикки. [16] Вот так-то!
— Сла-а-а-ава, — мечтательно протянула Пег и заерзала на стуле.
— Слава и богатство, милая! Слава и богатство!
31
Кем только не побывала Джеки Мур за свою жизнь: первой красавицей в школе, танцовщицей в группе поддержки в колледже, главой отдела по связям с общественностью, мамой и домохозяйкой, активной участницей всяческих благотворительных мероприятий, одинокой обитательницей загородного дома, женой, обойденной вниманием, пациенткой психиатра с лечением на дому, алкоголичкой, которую никто не пытался лечить. Теперь, когда ей было уже под пятьдесят, из всех ролей ее больше всего грели первая и последняя (не считая материнства). Но только последняя осталась за ней.
Иногда она ложилась поспать днем, не для того чтобы отдохнуть, скорее чтобы не видеть света. Занавески в доме были почти всегда задернуты. Дэвиса это, видимо, тоже устраивало, или он просто не замечал.
Она редко пользовалась компьютером мужа, но в это утро зашла в его голубую комнату и уселась перед монитором со стаканом джина «Танкерей», разбавленного тоником. Вскоре она, словно нехотя, небрежно щелкала пальцами по клавиатуре. Джеки сама не знала, что именно пытается обнаружить. Может, фотографии Джоан Бертон в голом виде?
Она фыркнула: что за глупая мысль! Дэвис не такой простак. И не пошляк. Она просмотрела его переписку за год. Ничего. Иногда они обменивались письмами. Но только по работе.
Тогда она стала копаться в папках и директориях и наткнулась на очень странную вещь. Совершенно необъяснимую. Она нашла десятки, нет, сотни файлов, каждый из которых представлял собой портрет мужчины. Картинки были очень реалистичными, почти как фотографии. И все же, присмотревшись, можно было заметить изъяны: несовпадение размеров разных частей изображения, неправдоподобно резкие тени, неестественный цвет кожи, слишком однородный на некоторых участках. Каждая картинка была как фоторобот, вроде тех, что распространяет полиция, правда, сделанный при помощи гораздо более совершенной программы. Лица были почти как настоящие, но с фотографией ни за что не спутаешь.
В названиях файлов указывались даты (самая ранняя пятилетней давности) и буквенные обозначения версий. Более поздние изображения были явно качественнее, чем ранние. У самых последних версии почти не отличались друг от друга: то же лицо, только с другой прической или чуть старше. На каких-то картинках был юноша лет двадцати, а на других — мужчина лет на десять-пятнадцать старше. Причем это явно был один и тот же человек. Менялись только некоторые черты, тон волос, чуть-чуть глаза. Каждый раз примерно одинаковый овал лица. Каждый раз поворот три четверти. И — хотя это, очевидно, получалось из-за особенностей программы — какой-то усталый, безразличный взгляд. Конечно, любое лицо, нарисованное компьютером, будет выглядеть бесстрастным и невозмутимым, но в данном случае это как-то особенно бросалось в глаза.
60 
