Наверное, понадобится хорошая пила.
Джастину восемь лет
33
— Потому что это просто смешно. И дико.
Довольно часто Марта предпочитала, сидя перед телевизором, смотреть не на экран, а на то, как читает Джастин. Обычно она устраивалась на диване, а Джастин на большом красном стуле, прямо перед телевизором; она пила кофе, или горячий шоколад, или еще что-нибудь, например, сегодня, когда у нее в гостях была мама, бокальчик вина «Фуме Блан».
— Вовсе это не дико, мам, — сказала Марта шепотом. Впрочем, говорить можно было и громко. Читая, Джастин полностью погружался в текст, глаза его превращались от напряжения в щелочки (Марта даже водила его два раза за этот год к окулисту, проверить, не нужны ли ребенку очки). Он находился словно бы под гипнозом. Так что в это время можно было спокойно пальнуть рядом с ним из старинной винтовки, оставленной Терри, переехавшим со своей любовницей в штат Нью-Мексико, — мальчик бы даже не пошевельнулся.
— В его возрасте читают «Гарри Поттера» или детективы про братьев Гарди, — сказала мать Марты. — Этот психолог забивает голову мальчика всякой ерундой. Ему еще не по возрасту подобные книги, у него и так слишком много странных фантазий.
— Мама, прекрати.
— Дело-то в том, что чтение ему, по-моему, не помогает. Ему бы спортом каким-нибудь заняться. Футболом. Бейсболом. Хоккеем. У него явные проблемы с общением. Он не в состоянии строить отношения с другими людьми. Со своими сверстниками.
— Со сверстниками ему слишком легко. Ему с ними просто скучно. Вот он и выражает свое чувство действием.
— Это чушь, Марта. Знаешь, что сказал бы по этому поводу твой отец?
— Он сказал бы: «Это чушь, Марта».
— Вот именно, чушь. Не нужны ему никакие сложности. Ему нужно весело проводить время. Его детский мозг не готов еще к настоящей, взрослой мыслительной деятельности. Телескоп, занятия астрономией — это еще куда ни шло. Но все остальное… — Она покачала головой. — Ты из него кого-то не того делаешь.
— Кого «не того», мам?
— Я просто высказываюсь.
— Ну так выскажись до конца.
— Пожары, воровство, все эти странные поступки. — Теперь уже мать перешла на шепот. — Все это — ранние признаки сама знаешь чего. Что всегда говорят о всяких негодяях? После того как их ловит полиция? «Он был умнее сверстников. Он держался в стороне».
— А тебе бы только ухватиться за какую-нибудь банальность. Если хочешь знать, то же самое обычно говорят о генеральных директорах компьютерных компаний.
— Банди, Гейси, Чарльз ЭнДжи — все серийные убийцы были умниками. У всех слишком много ненужных мыслей было в голове.
— Чарльз ЭнДжи? Черт возьми, мама, тебе нельзя было покупать спутниковое телевидение, — сказала Марта. — Джастин не сумасшедший. Он умный. Очень умный. И я не собираюсь этот факт игнорировать. Я не собираюсь его захваливать, не собираюсь задирать нос, но буду это поощрять.
Мать снова покачала головой.
— Тогда купила бы ему задачник по математике. А то философии этой я доверяю ничуть не больше, чем психологии. Философия — это всегда идеология, а идеология — прямой путь к узости мышления.
— Вот это уж точно в папином духе.
— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Идеи должны появляться тогда, когда у человека есть чувство ответственности, а он еще слишком мал для этого. Разве может на его крошечном чердачке найтись место греческому философу?
— Ты хоть знаешь, чему учил Платон?
— Нет, а ты?
— Немного. То, что помню по колледжу. И то, что прочла на обороте книжки Джастина.
— Ты, стало быть, знаешь немного. Получается, он знает больше, чем ты?
— О Платоне? — Она посмотрела на Джастина, на его напряженные глаза. Он уже прочел почти полкнижки. — Вполне возможно.
— Так вот тебе совет, — сказала ее мать. — Никогда не позволяй им знать больше, чем ты. Ни о чем.
— Ага. Ладно.
— Скажи, ты с кем-нибудь встречаешься?
— Ты же знаешь, что нет.
— Терри уже год как ушел.
— Я не хочу об этом говорить, мам.
— Ясное дело, не хочешь.
— Вот именно.
34
Кафе «У Риты» походило на десятки других итальянских заведений Чикаго, разбросанных по престижному району Норт-Сайд: тринадцать столиков, разномастные стулья, молодой персонал, короткое меню, щедрые порции. Когда Большой Роб и Сэлли вошли, почти все столики были уже заняты — здесь обедали сотрудники близлежащих галерей и дизайн-студий.