Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
15 
Винченцо взглянул на ее пылающее лицо, на прядь волос, прилипшую к влажной щеке. В прошлом он мог убрать эту прядь и накрутить ее на палец, но не сейчас, ибо такой жест подразумевает нежность, а нежность — последнее, что он испытывает.
Наконец он встал и отошел, чтобы налить себе стакан воды. Поднеся его к губам, стал пить, не сводя с жены насмешливого взгляда.
— Ты сознаешь, что мы так увлеклись, что забыли о контрацепции? — с издевкой спросил Винченцо. — Но, как мы оба знаем, на этот счет нам не стоит беспокоиться.
Эмма потрясенно воззрилась на него, почувствовав, что дрожит. Как немыслимо жестоко! Он приберег самую ранящую колкость напоследок — и это после того, что между ними только что произошло?
Что ж, он ошибается, и скоро обнаружит это. Но разве его жестокость в такой момент — не своевременное напоминание не питать глупых иллюзий в отношении Винченцо Кардини?
Муж ни за что не поверит ей, когда она скажет ему, как сильно он ошибается. Эмма потянулась за своей одеждой. Она все же скажет ему, но прежде оденется.
Винченцо наблюдал, как она одевается, но не собирался ее останавливать. Если он захочет ее снова, то быстро раздеть — пара пустяков. Но сейчас он испытывал отвращение. Как быстро позывы тела могут замаскировать реальность, а как только страсть исчерпана, ты остаешься лишь с холодными, нелицеприятными фактами.
Эмма для него теперь не более чем двуличная жена, которая только что обменяла секс на быстрый развод! Он начал натягивать на себя одежду, чтобы поскорее уйти от нее.
— Винченцо, — Эмма застегнула платье и откинула растрепанные волосы за спину, прежде чем повернуться к нему, — ты помнишь, я говорила, что должна тебе кое-что рассказать.
Он едва удостоил ее беглого взгляда, застегивая последние пуговицы рубашки.
— Не могу дождаться, — саркастически бросил он.
Эмма сделала глубокий вдох.
— Винченцо. У тебя... то есть... у нас... — она прочистила горло, чувствуя, как безумно колотится сердце, — видишь ли, у нас есть сын. Сын. У тебя есть сын.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На мгновение Винченцо подумал, что ослышался, хотя сдавленный голос Эммы указывал на то, что здесь что-то гораздо более сложное, чем простое недопонимание. Сузив глаза, он уставился на нее.
— Что ты сказала? — угрожающе спросил он. Эмма сглотнула.
У тебя... у тебя есть сын, Винченцо. Точнее, у нас есть сын. Его зовут...
Заткнись! Немедленно заткнись! — взбешенно заорал он, стиснув руки в кулаки, охваченный такой яростью, какой, наверное, еще никогда не испытывал. Захотелось подскочить и встряхнуть ее, но он не доверял себе. Губы скривились в жестокой, презрительной усмешке. — Можешь получить свой проклятый развод, Эмма. В конце концов, ты только что заработала его. Секс был смехотворно коротким, но в качестве слабительного, вероятно, сойдет. Только, ради бога, не надо больше никакого вранья.
Эмма покачала головой, отсекая его оскорбления и пытаясь сосредоточиться только на правде.
Но это не вранье, клянусь.
Клянешься? — Глаза Винченцо полыхали черным огнем. — Как ты смеешь заявлять такое мне? — возмутился он. У него голова пошла кругом, когда он попытался вычленить факты из ее неправдоподобного утверждения. И один факт неожиданно выскочил на него, словно черт из табакерки. Он нахмурился. — Ты говоришь, у тебя есть ребенок?
— Да.
Но это невозможно. — Винченцо сделал шаг к ней, голос звенел от сдерживаемой ярости. — Ты бесплодна, Эмма. Ты не можешь иметь детей. Врач сказал тебе это на одной из консультаций. Он прислал тебе подтверждение, и оно все еще у меня. Ты, конечно же, не забыла об этом?
Конечно, не забыла...
Тогда как, во имя дьявола, ты можешь иметь ребенка, и как я могу быть отцом? — взревел он.
Эмма сглотнула.
Не могли бы мы поговорить об этом спокойно?
Спокойно? — Голос Винченцо был холоднее льда. — Ты в своем уме? Твоя ложь...
Это не ложь! — в отчаянии воскликнула она. — Зачем, скажи на милость, я стала бы лгать о таком?
Я могу назвать вполне вескую причину, — угрюмо парировал он. — Ты соскучилась по моему богатству и решила отхватить для себя солидный куш, наплетя с три короба.
Эмма в ужасе отшатнулась.
— Ты считаешь меня какой-то... какой-то дешевой мошенницей?
Он пожал плечами.
— Ты уже доказала это, Эмма. Ты обманом заставила меня поверить, что мы продолжаем пытаться зачать ребенка, хотя все время знала, что это невозможно. Если это не надувательство, тогда мне интересно услышать, как ты это называешь, сага.
15 
