Последние отзывы

  49  

Он согласился. Между нами существовало чуткое и безмолвное понимание. Он чувствовал себя виноватым за свою несостоятельность в спальне, несмотря на будоражащие его желания, и дал свое согласие потому, что был готов угождать мне во всем, в чем только мог. Он считал предложенный ему план сумасбродным, но, поскольку я собиралась поступать безрассудно, то будет благоразумнее, если он будет сопровождать меня.

Итак, дорогой и добрый Луи согласился присоединиться к нам. Поздно вечером, нарядившись в домино и надев маски, мы тронулись в Париж.

Это был один из самых волнующих вечером, которые мне довелось провести. Возбуждение, царившее в Париже, полностью захватило меня. Я поняла, что напрасно потеряла целых три года, впервые увидев той ночью большой восхитительный город, который находился от нас всего в часе с небольшим езды. Артуа — я сидела между ним и мужем — показывал мне Дом Инвалидов, Бастилию, ратушу, Тюильри и готические башни собора Нотр-Дам. Я видела людей на улицах, поскольку Париж, по-видимому, никогда не спит. Видела мосты и реку, отражающую огни, но наибольшее впечатление на меня, как и следовало ожидать, произвел оперный театр.

Мне никогда не забыть охватившего меня волнения — толпы людей, музыка, танцы. Как я была счастлива! В кружении танцев я забывала все, а партнеры полностью отдавались своей страсти. Несколько человек пытались пригласить меня, но муж не разрешил, и я поразилась его спокойному достоинству, которое проявлялось в нем даже под маской. Поэтому я танцевала с ним и Артуа и некоторыми другими кавалерами из нашей небольшой группы искателей приключений, которые по приказу Людовика меня окружали плотным кольцом.

Оперный театр — он так ясно стоит сейчас в моей памяти: огромные канделябры, свет от тысяч свечей, запах помады для волос и легкая дымка от пудры с париков в воздухе. Для меня все это звучит романтично из-за одного человека, которого мне предстояло встретить там в не столь отдаленном будущем. Я всегда чувствовала, что оперный театр Парижа занимает особое место в самых милых моему сердцу воспоминаниях.

В ту ночь, благодаря огромному счастью, которого мы не заслужили, с нами ничего неприятного не случилось. На рассвете мы вернулись в Версаль. На следующее утро мы все присутствовали на мессе с ясными глазами и невинным выражением лица, говорившими о том, что мы не способны пойти на такое безрассудное приключение. Артуа и я поздравляли себя с тем, что мы натянули нос мадам Этикет.

Наступил день официального появления в Париже. Вспоминая ночной город со всеми его фантастическими контрастами, величественными зданиями и своеобразной атмосферой веселья, я всей душой стремилась туда.

Париж! Город, вначале полюбивший меня, потом уставший от меня и наконец с ненавистью отвергнувший меня. Он представлялся огромным кораблем, кормой которого был собор Нотр-Дам, а носом — Старый мост.

В тот день стояла чудесная погода. На голубом небе сияло солнце. Вдоль всей дороги от Версаля до Парижа стояли люди, ждавшие нашего проезда. При моем появлении они встречали нас радостными криками. Мой муж, сидевший рядом, откинулся назад, поэтому каждый мог меня хорошо видеть.

— Они приветствуют нас, — сказала я дофину. — Мы им нравимся.

— Нет, — возразил он. — Они приветствуют тебя.

Меня охватила радость, поскольку мне ничто так не нравилось, как восхищение мною. Я ответила на него — сидела выпрямившись, с улыбкой на лице, слегка наклонив голову, а они кричали, что я прелестна, как на картине.

— Да здравствует наша дофина! — кричали они.

Граф Прованский и Мария Жозефина выглядели унылыми и не могли скрыть своей зависти, а я ослепительно улыбалась, вызывая все новые возгласы радости.

По мере приближения к городу я едва могла усидеть на месте — так велико было мое возбуждение. Масса лиц смотрела на меня, в мою карету летели цветы, повсюду развевались флаги и раздавались дружественные приветствия.

У городских ворот маршал де Бриссак, губернатор Парижа, ждал меня с серебряным блюдом, на котором лежали ключи от города. Под одобрительный гул толпы он вручил их мне. Затем от Дома Инвалидов ударили пушки, за которыми последовали выстрелы от ратуши и Бастилии.

О, это было восхитительное зрелище! Все эти люди собрались, чтобы приветствовать меня в своем городе.

До меня доносились отдельные замечания:

— О, разве она не прелестна! Какая милая крошка! И грациозная, и прекрасная!

  49