Особенно,... 
190 
Следующая неделя прошла относительно спокойно. Элбрайн, Эвелин и кентавр наткнулись на группу гоблинов, посланных в лес за дровами, и уничтожили их. Разыскивать их отправили горного великана, кентавр подставил ему подножку, тот упал, и последним, кого он увидел на этом свете, был склонившийся над ним Элбрайн, взмахнувший своим сверкающим мечом.
На протяжении этой недели Элбрайн почти не виделся с эльфами. Вскоре после обсуждения судьбы беженцев он встретился с Джуравилем, и тот с большой неохотой, но все же согласился послать эльфов в Ландсдаун, чтобы еще раз предостеречь жителей этой деревни.
— Мне не нравится, что мы втягиваемся в неурядицы, имеющие значение прежде всего для людей, — тяжело вздохнул он.
На что Элбрайн ему ответил:
— Только с вашего собственного согласия.
В конце недели Джуравиль и Тантан явились к Элбрайну с хорошими новостями.
— Жители Ландсдауна ушли на юг, — сообщил Джуравиль. — Все до одного.
— Их встретили и сопровождают солдаты королевской армии, — добавила Тантан.
— Огромное спасибо вам обоим, — торжественно заявил Элбрайн и поклонился.
— Не нам, — засмеялась Тантан, — Они покинули деревню еще до того, как мы там появились.
Элбрайн недоуменно посмотрел на эльфийку.
— Ее благодари, — сказал Джуравиль, и тут из кустов вышла Пони.
Элбрайн бросился к ней, сжал в объятиях. Удивительно! Получается, что эльфы не стали прятаться от нее! Он перевел взгляд на Джуравиля и Тантан.
— Ты ведь все равно уже рассказывал ей о нас, — с кривой улыбкой произнес Джуравиль.
— Тем не менее мы явно произвели на нее впечатление.
Удивительно, но голос Тантан звучал сейчас мягче, чем обычно.
— Я была в Ландсдауне, когда увидела их, — объяснила Пони. Элбрайн скользнул по ней взглядом; вроде бы никаких ран, просто грязная и донельзя усталая после долгой дороги. — Что за конь твой Дар! Без единой жалобы он довез меня до Палмариса, а потом с той же скоростью поскакал обратно. В королевстве объявлена общая тревога, так что врасплох враги больше никого не застанут.
Не отрывая взгляда от сияющих голубых глаз Пони, кончиком пальца Элбрайн стер пятно грязи с ее щеки. Как он любил и уважал эту удивительную женщину, Джилсепони Альт, как восхищался ею! Ему страстно хотелось защитить ее от всех напастей, но тут-то и возникала проблема. Тогда отступали на задний план и теряли всякий смысл те качества, которые он так любил в ней, — воля и сила.
— Весь мир должен благодарить тебя, — прошептал он и обернулся к эльфам.
Но те, со свойственной им чуткостью, уже исчезли, чтобы не мешать уединению влюбленных.
— Они знали, что мы были здесь, а теперь хотят выяснить, куда мы подевались, — сказал Элбрайн Эвелину.
Они стояли под прикрытием тесно растущих деревьев, обрамляющих долину, по форме напоминающую чашу; Элбрайн — верхом на коне. Грязноватый снег казался бело-голубым в бледном свете яркого месяца. На противоположной стороне долины по склону двигались три неясно различимые фигуры: по-видимому, посланные на разведку гоблины.
— Может, никого не обнаружив, они поверят, что мы просто ушли отсюда, — высказал предположение Эвелин.
В самом деле, большая часть беженцев отправилась дальше на восток. Однако чуть меньше сорока воинов остались с Элбрайном; ну и, конечно, все еще прячущиеся от человеческих глаз эльфы, точного числа которых не знал даже он.
— Это было бы большой ошибкой с их стороны, — ответил Элбрайн.
Однако то, что он сделал дальше, заставило Эвелина заволноваться. Вместо того чтобы по-прежнему держаться в тени деревьев, Элбрайн подал жеребцу знак выйти на свободное пространство. Спускающиеся по противоположному склону гоблины на мгновение остановились и схватились за свои луки.
— Элбрайн! — яростно зашептал Эвелин, — Куда ты?
Тот не шелохнулся — величественная фигура, неподвижно застывшая на фоне ночного неба.
Три стрелы взлетели и упали, недолетев или перелетев через него.
— Им даже в голову не приходит, что мы тоже можем видеть их, — с усмешкой заметил Элбрайн.
Эвелин подбежал к нему и остановился, прячась за конем.
— Лучше бы они сами не видели нас! — проворчал он.
— Успокойся, друг мой, — ответил Элбрайн.
Еще одна стрела вонзилась в покрытую снегом землю не дальше двадцати футов от них. Конь даже ухом не повел; жаль, что Эвелин не обладал его выдержкой.
190 
