36 
– Да, – ответила она. – Завтра я уеду. Клянусь вам, что никогда не попрошу вас о встрече. Но… о, Алессио, пожалуйста, подарите мне сегодняшнюю ночь.
– Я не могу этого сделать. – Горло у него пересохло, а сердце сжалось в ком. – Когда-нибудь, Лаура, вы будете мне благодарны. Когда без стыда посмотрите в глаза человека, которого полюбите.
Он ушел, а она осталась, онемевшая и оцепеневшая.
– Человек, которого я полюблю… – прошептала она. – О господи, Алессио! Если бы ты только знал…
Лаура закрыла лицо руками и замерла в углу дивана. Свечи гасли одна за другой, а она продолжала сидеть, забыв о времени.
Уже стало светать, когда Лаура вернулась в свою комнату, разделась и легла. Она натянула покрывало на голову, словно хотела спрятаться от наступающего дня… и от мужчины, перед которым она унижалась. И унижалась зря. Нет, не зря. Она сделала это из-за любви. Догадался ли он? А вдруг он все понял и отверг ее не потому, что она неопытна, а потому, что ему не нужна ее любовь? Значит, ей остается одно – вести себя с достоинством последние часы пребывания на вилле.
– Синьорина! – раздался голос.
Лаура нехотя открыла глаза и увидела склонившуюся над ней Эмилию. Она медленно села.
– Что-то случилось?
– Нет-нет. Но пора поесть, синьорина. Пойдемте.
– Я не хочу завтракать.
– Завтракать? – удивилась служанка. – Но уже время для ленча, синьорина.
– Ленч? – Выходит, она проспала несколько часов, а ей казалось, что она только что закрыла глаза. Она взглянула на часы. – О господи, уже так поздно?
– Да-да, – закивала Эмилия. – Синьор приказал вас не беспокоить, но вам надо поесть.
– Но мне надо сначала одеться…
– Не нужно, синьорина. – Эмилия подмигну ей с видом заговорщицы. – Синьор на дороге, там, где оползень, разговаривает с рабочими, сказал, что вернется поздно, поэтому вы можете поесть в халате.
Если Лаура рассчитывала на легкий ленч, то ошибалась. Ей подали крепкий куриный бульон, потом спагетти, жареную рыбу, тушеное мясо со специями и фасолью и после всего этого сыр и черносмородиновый пудинг. Я наелась на целую неделю вперед, подумала Лаура. Остается дождаться Алессио, и тогда она уедет. И вдруг вспомнила про Паоло… и про его ужасную мать. О них она совсем забыла. Да и они наверняка о ней не думали. Как бы там ни было, она должна оставить им записку с объяснением своего внезапного отъезда. Паоло, скорее всего, будет недоволен, но она, как ей кажется, сделала достаточно, чтобы убедить его мать в том, что брака с Беатрис Мандзоне не будет. Выходит, ее злополучный визит имел смысл.
Солнце садилось, когда Лаура наконец услыхала, что подъезжает джип. Она сидела, поджав ноги, на диване, но при звуке шагов Алессио выпрямилась и уставилась на дверь.
Он вошел в комнату и остановился, пристально глядя на нее. От его взгляда у нее пересохло во рту, и она почувствовала, что дрожит. Чужим голосом она спросила:
– Дорога… свободна? Мы можем ехать?
– Да, – тихо ответил он.
Она облизала губы.
– Тогда… я возьму вещи.
Он что-то беззвучно проговорил, затем быстро подошел к ней, взял за плечи и одним движением поднял на ноги. Наклонив голову, он поцеловал Лауру в губы обжигающим, жадным поцелуем.
– Простите меня, – слова вырывались с хрипом. – Лаура, простите меня, но я не смогу прожить без вас и часа.
Первая мысль у нее была – уходи, иначе сойдешь сума.
Да, она сошла с ума, подумала Лаура и, всхлипнув, обвила руками его шею.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
На вилле царила тишина, и раздавался только звук его шагов, когда он нес Лауру по полутемному коридору в свою комнату. Закрыв ногой дверь, он пересек комнату, опустил Лауру на кровать и долго стоял, глядя на нее, потом взял обеими руками ворот халата и распахнул полы.
– Не бойся, любимая, – тихо произнес он. – Теперь я буду очень осторожен. Обещаю.
Отбросив халат на пол, Алессио не спеша разделся сам и лег рядом с ней. Он взял в ладони лицо Лауры и начал нежно целовать. Почувствовав, что она доверчиво прильнула к нему, он понял, что сомнения ее покинули. Кончиками пальцев он гладил ей лицо и шею легкими, едва ощутимыми прикосновениями. Дыхание у нее участилось, и его пальцы переместились ей на грудь. Стоило ему снять кружевные чашечки лифчика, как розовые соски набухли. Когда же он осторожно облизал напрягшиеся шишечки, она еле слышно охнула от удовольствия, голова у нее заметалась по подушке, а щеки покраснели. Дрожащими пальцами она пыталась коснуться его члена, но Алессио не дал ей этого сделать и поднес ее ладонь к своим губам.
36 
