47 
Лазать он научился отлично. Особенно помогал ему хвост. Хвост у него был длинный, гибкий и цепкий. С такой цеплялкой он мог лазать по тоненьким веточкам не хуже мартышки.
С ветки на ветку, с сучка на сучок, с куста на куст — так пробирался Пик три ночи подряд.
Наконец кусты кончились. Дальше был луг.
Мышей в кустах Пик не встретил. Пришлось бежать дальше травой.
Луг был сухой. Змеи не попадались. Мышонок расхрабрился, стал путешествовать и при солнце. Ел он теперь всё, что ему попадалось: зёрна и клубни разных растений, жуков, гусениц, червей. А скоро научился и новому способу прятаться от врагов.
Случилось это так: Пик раскопал в земле личинки каких-то жуков, уселся на задние лапки и стал закусывать. Ярко светило солнце. В траве стрекотали кузнечики.
Пик видел вдали над лугом маленького сокола-трясучку, но не боялся его. Трясучка — птица величиной с голубя, только потоньше, — неподвижно висела в пустом воздухе точно подвешенная на верёвочке. Только крылья у неё чуть-чуть тряслись, да голову она поворачивала из стороны в сторону.
Он и не знал, какие зоркие глаза у трясучки.
Грудка у Пика была белая. Когда он сидел, её далеко было видно на бурой земле.
Пик понял опасность, только когда трясучка разом ринулась с места и стрелой понеслась к нему. Бежать было поздно. У мышонка от страха отнялись ноги. Он прижался грудью к земле и замер.
Трясучка долетела до него и вдруг опять повисла в воздухе, чуть заметно трепеща острыми крыльями. Она никак не могла взять в толк, куда исчез мышонок. Сейчас только она видела его ярко-белую грудку, и вдруг он пропал. Она зорко всматривалась в то место, где он сидел, но видела только бурые комья земли.
А Пик лежал тут, у неё на глазах.
На спине-то шёрстка у него была жёлто-бурая, точь-в-точь под цвет земли, и сверху его никак нельзя было разглядеть.
Тут выскочил из травы зелёный кузнечик.
Трясучка кинулась вниз, подхватила его на лету и умчалась прочь.
Шёрстка-невидимка спасла Пику жизнь.
С тех пор, как замечал он издали врага, сейчас же прижимался к земле и лежал не шевелясь. И шёрстка-невидимка делала своё дело: обманывала самые зоркие глаза.
Соловей-разбойник
День за днём Пик бежал по лугу, но нигде не находил никаких следов мышей.
Наконец опять начались кусты, а за ними Пик услышал знакомый плеск речных волн.
Пришлось мышонку повернуть и направиться в другую сторону. Он бежал всю ночь, а к утру забрался под большой куст и лёг спать.
Его разбудила громкая песня. Пик выглянул из-под корней и увидел у себя над головой красивую птичку с розовою грудью, серой головкой и красно-коричневой спинкой. Мышонку очень понравилась её весёлая песня. Ему захотелось послушать певичку поближе. Он полез к ней по кусту.
Певчие птицы никогда не трогали Пика, и он их не боялся. А эта певичка и ростом-то была немного крупнее воробья.
Не знал глупый мышонок, что это был сорокопут-жулан и что он хоть и певчая птица, а промышляет разбоем.
Пик и опомниться не успел, как жулан накинулся на него и больно ударил крючковатым клювом в спину.
От сильного удара Пик кубарем полетел с ветки.
Он упал в мягкую траву и не расшибся. Не успел жулан опять накинуться на него, как мышонок уже шмыгнул под корни.
Тогда хитрый «соловей-разбойник» уселся на куст и стал ждать, не выглянет ли Пик из-под корней.
Он пел очень красивые песенки, но мышонку было не до них. С того места, где сидел теперь Пик, ему был хорошо виден куст, на котором сидел жулан.
Ветки этого куста были усажены длинными острыми колючками. На колючках, как на пиках, торчали мёртвые, наполовину съеденные птенчики, ящерки, лягушата, жуки и кузнечики. Тут была воздушная кладовая разбойника,
Сидеть бы на колючке и мышонку, если бы он вышел из-под корней.
Целый день жулан сторожил Пика. Но когда зашло солнце, разбойник забрался в чащу спать. Тогда мышонок тихонько вылез из-под куста и убежал.
Может быть, впопыхах он сбился с пути, только на следующее утро он опять услышал за кустами плеск реки. И опять ему пришлось повернуть и бежать в другую сторону.
Конец путешествия
Пик бежал теперь по высохшему болоту.
Здесь рос один сухой мох; бежать по нему было очень трудно, а главное — нечем было подкрепиться: не попадались ни черви, ни гусеницы, ни сочная трава.
47 
