34 
Жених вышел вперед. Наряд его казался почти нищенским по сравнению с нарядом другого Джованни, брата невесты. Джованни Сфорца прекрасно сознавал, что ему недостает испанской элегантности герцога Гандийского, и что даже ожерелья у него на шее – и те пришлось занимать…
Что же касается Лукреции, то она почти его и не замечала. Для нее эта свадьба была всего лишь прекрасным карнавалом. А Сфорца был здесь потому, что без него она не смогла бы сыграть свою роль, и поскольку до подтверждения брака было еще далеко, она сможет и впредь вести ту жизнь, к которой привыкла.
Они преклонили колени на подушечку у ног Александра, и нотариус спросил, согласен ли Сфорца взять Лукрецию себе в жены. «Я желаю этого всем своим сердцем», – ответил по заведенной формуле Сфорца, и Лукреция повторила его слова. Епископ надел им на пальцы обручальные кольца, а рыцари держали у них над головами обнаженные мечи. После этого епископ прочел трогательную проповедь о святости брака, которую и Лукреция, и ее супруг выслушали без должного внимания.
Александр гоже жаждал, чтобы проповедь поскорее закончилась: он присутствовал уже на многих подобных церемониях и торопился поскорее перейти к веселью.
Праздник начался. На нем присутствовали многие церковники, которые были потрясены тем, с какой быстротой Папа оставил свою роль святого отца и превратился в обыкновенного почетного гостя, со всей решимостью устремившегося к удовольствиям, которые обещала свадьба его дочери.
Никто с большей, чем Папа, радостью не хохотал над обычными для свадеб непристойными шутками. К увеселению собравшихся была представлена комедия, певцы распевали фривольные песенки, шуты загадывали загадки, весь смысл которых сводился ко всяческим намекам на брачную постель. Среди гостей разносили сласти. Первыми их отведали Папа и кардиналы, затем жених с невестой, затем присутствовавшие дамы, прелаты и прочие приглашенные. Дамы весело визжали, когда сладости падали за вырез их платьев, и еще веселее вскрикивали, когда господа их оттуда вытаскивали. Когда присутствовавшим приелось это удовольствие, остатки сладостей выбросили в окна, в собравшуюся на площади толпу.
Потом Папа дал торжественный обед в своем зале, а затем начались танцы.
Невеста сидела рядом с женихом, который мрачно пялился на танцующих. Он терпеть не мог увеселений и с тоской ждал, когда же все закончится. Лукреция радовалась как ребенок, ей очень хотелось, чтобы жених взял ее за руку и повел танцевать.
Она искоса глянула на своего супруга: он показался ей ужасно старым и суровым.
– Не хотите ли потанцевать? – спросила она.
– Я не люблю танцы, – последовал ответ.
– Но разве музыка не увлекает вас?
– Я равнодушна к танцам.
Она притоптывала в такт ножкой, и отец внимательно за ней наблюдал: лицо его раскраснелось от еды и веселья, и она видела, что он понимает ее чувства. Она заметила, как отец глянул на ее брата Джованни, тот мгновенно понял значение этого взгляда и вскочил на ноги.
– Брат, – обратился он к Джованни Сфорца, – поскольку вы не желаете повести мою сестру танцевать, позвольте мне потанцевать с ней.
Лукреция взглянула на мужа – наверное, ей также следовало попросить у него разрешения, и она боялась, что он не разрешит. А она слишком хорошо знала, как реагировали ее братья в тех случаях, если им не позволяли сделать то, что они намеревались.
Но беспокоилась она напрасно: Джованни Сфорца было совершенно безразлично, будет ли его жена танцевать или останется сидеть рядом с ним.
– Пойдем, – сказал герцог Гандиа, – невесте положено танцевать.
И вот он ввел ее в самый центр танцующих и, крепко держа за руку, объявил:
– Дорогая моя сестра, ты – самая прекрасная дама на этом празднестве, впрочем, так и должно быть.
– А я смею тебя уверить, милый мой брат, что ты – самый красивый мужчина.
Герцог поклонился и глянул на нее так, как глядел когда-то в детской: с радостью и обожанием.
– Чезаре лопнул бы от зависти, если бы видел, как мы танцуем.
– Джованни, ну почему ты всегда его дразнишь?
– Это одно из самых больших моих наслаждений в жизни – дразнить Чезаре.
– Но почему?
– Кто-то должен его поддразнивать, а все, за исключением нашего отца, боятся это делать.
– Зато ты, Джованни, ничего не боишься.
– Совершенно верно. Я бы не испугался и твоего жениха, если бы он, заметив, с каким обожанием его молодая жена на меня смотрит, вызвал меня на дуэль.
34 
