50 
– Ваше Святейшество, – начал он, – полностью ли вы убеждены в том, что нам нужны новые кардиналы?
И снова ответом была наглая улыбка Папы.
– Вопрос об учреждении новых кардинальских должностей находится исключительно в моей компетенции.
– Ваше Святейшество, – раздался чей-то голос, – многие из нас не убеждены в том, что в настоящее время требуются еще кардиналы.
Улыбка исчезла с лица Папы, и на мгновение приоткрылась та жестокая сущность Александра, с которой присутствующие еще не сталкивались.
Карафа смело продолжал:
– Все дело в том, Ваше Святейшество, что нам известны имена некоторых из кандидатов, и мы не считаем их подходящими для служения и не желали бы видеть их среди нас.
Это был прямой намек на репутацию Чезаре и напоминание о том, что его видели в обществе куртизанки Фьяметты. Чезаре намеренно афишировал свою связь с этой женщиной – он предвидел, что подобная сцена состоится.
Но, как и обычно, гнев Александра обратился не на Чезаре, а на кардиналов.
Он, казалось, весь раздулся от злобы. Кардиналы вообще-то всегда его побаивались, потому что в Риме ходили настоящие легенды о его энергичности, силе и прекрасном здоровье, отнюдь не характерном для человека его возраста, – и потому он казался чуть ли не наделенным сверхчеловеческой силой. И теперь, увидев Александра в непривычном состоянии, кипящим от еле сдерживаемого гнева, они уверились в справедливости этой легенды.
– Вы еще узнаете Александра Шестого! – вскричал он. – Я не намерен уступать, я буду иметь столько кардиналов, сколько пожелаю! Вам никогда не удастся изгнать меня из Рима, а если вы только попытаетесь, если кто-либо попробует противостоять мне… Что ж, тогда это очень неосмотрительный человек. И он непременно пожалеет о своей неосмотрительности.
Воцарилось молчание. Александр надменно разглядывал поверженных кардиналов. А затем с достоинством произнес:
– А теперь мы назовем имена новых кардиналов.
А когда собравшиеся увидели, что список возглавляют имена Чезаре Борджа и Алессандро Фарнезе, что все остальные тринадцать имен принадлежат людям, на которых Папа мог бы опереться в борьбе со своими врагами, они поняли, что им ничего не остается делать, как только согласиться с этим списком.
Александр улыбнулся, и к лицу его вернулось благостное выражение.
Уйдя от Папы, кардиналы принялись бурно обсуждать ситуацию.
Делла Ровере, который всегда считал себя их лидером, очнулся от того трепета, который он испытывал в присутствии Папы, и к нему вернулась былая воинственность.
Бывший враг Асканио Сфорца также его поддержал. Доколе им терпеть столь наглый непотизм Папы? Он не только сделал кардиналом своего незаконнорожденного сыночка, но ввел в кардинальское звание и брата любовницы! Все новые кардиналы – его дружки, и вскорости все ключевые посты будут занимать те, кто и голоса на Александра поднять не посмеет!
Так какова конечная цель Александра? Обогатить своих родичей и друзей? Похоже, так оно и есть.
В городе ходили слухи о всяких таинственных смертях и исчезновениях. Репутация Чезаре Борджа становилась все хуже – говорили о том, что он стал прилежно изучать науку отравлений и что узнал многие из ядов, изобретенных испанскими маврами. А от кого он мог их узнать? Естественно, от отца.
«Берегитесь Борджа!» – эти слова все чаще и чаще слышались в городе.
Александр прекрасно знал об этих разговорах, и, боясь раскола, предпринимал самые энергичные действия. Он почти сделал Асканио Сфорца узником Ватикана, и, увидев это, делла Ровере немедленно ретировался из Рима.
Муж Лукреции внимательно за всем этим наблюдал. Его родственник и покровитель Асканио Сфорца утратил влияние. Более того, Джованни Сфорца знал, что Папа не очень-то доволен браком дочери и уже подыскивает нового, более выгодного кандидата в мужья.
Брак так и не был подтвержден, приданое так и не было выплачено. Так что же это за брак такой?
Его мучили неуверенность и страхи, он почти не спал по ночам, потому что считал, что за каждым его шагом следят папские шпионы. Он боялся Орсини, союзников Неаполя и врагов Милана. Не решат ли они теперь, когда он впал в Ватикане в немилость, что от него пора избавиться? Он боялся ходить по мосту Святого Анджело – разве не могут они его нагнать и всадить нож в спину? И если они это сделают – разве кто-то посмеет задавать им вопросы?
Джованни Сфорца был из тех, кто пребывает в постоянной жалости к себе. Родичи всегда относились к нему наплевательски, так что ждать от этих людей, с которыми он породнился недавно?
50 
