30 
Если «Медведь» пойдет, то сделай у нотариуса копию* с доверенности, что и требуется доказать. Если же «Медведь» не пойдет, то не нужно.
Получил ли ты от матери письмо? * Напиши ей хоть одну строчку.
Если Академия не вышлет денег, то на какие шиши я приеду в Питер?
Таких статей, какую ты прислал («Южный край») * , я читал много, читал, читал и бросил читать, не добившись никакого толку. Вопрос «кто я?» и по сие время остается для меня открытым.
Я и старичина * бомбардируем друг друга письмами: философствуем.
Лейкину буду писать. Обругаю * . Он меня боится немножко.
Если придется видеть провинциальные газеты, то просматривай театральный репертуар: не даются ли где пьесы г. Чехова? Всех пьес у меня ходячих две, а в декабре, когда я приведу свой репертуар в порядок, будет целых пять: одна большая, четыре мелкие.
Мне хочется добиться 600–800 рублей в год дохода (для вдовы). Как только добьюсь до сей цифры, то скажу: «Не пиши, Денис, больше не нужно!» *
Николай пропадал десять дней и сейчас пришел.
Будь здрав, невредим, водки не пей, похоть удерживай, пиши передовые, а репортерство брось. Поклон Наталии Александровне. У Путяты чахотка. Он нищенствует.
Твой Antoine.
* Перепиши и дай засвидетельствовать. Это стоит дешево, дешевле новой доверенности.
Суворину А. С., 24 или 25 ноября 1888 *
539. А. С. СУВОРИНУ
24 или 25 ноября 1888 г. Москва.
<…> Писатели должны быть подозрительны ко всем россказням и любовным эпопеям. Если Зола <…> писал, на основании слухов и приятельских рассказов, то поступал опрометчиво и неосторожно.
Ах, какой я начал рассказ! * Привезу и попрошу Вас прочесть его. Пишу на тему о любви. Форму избрал фельетонно-беллетристическую. Порядочный человек увез от порядочного человека жену и пишет об этом свое мнение; живет с ней — мнение; расходится — опять мнение. Мельком говорю о театре, о предрассудочности «несходства убеждений», о Военно-Грузинской дороге, о семейной жизни, о неспособности современного интеллигента к этой жизни, о Печорине, об Онегине, о Казбеке… Такой винегрет, что боже упаси. Мой мозг машет крыльями, а куда лететь — не знаю.
Вы пишете, что писатели избранный народ божий. Не стану спорить. Щеглов называет меня Потемкиным в литературе, а потому не мне говорить о тернистом пути, разочарованиях и проч. Не знаю, страдал ли я когда-нибудь больше, чем страдают сапожники, математики, кондуктора; не знаю, кто вещает моими устами, бог или кто-нибудь другой похуже. Я позволю себе констатировать только одну, испытанную на себе маленькую неприятность, которая, вероятно, по опыту знакома и Вам. Дело вот в чем. Вы и я любим обыкновенных людей; нас же любят за то, что видят в нас необыкновенных. Меня, например, всюду приглашают в гости, везде кормят и поят, как генерала на свадьбе; сестра возмущается, что ее всюду приглашают за то, что она сестра писателя. Никто не хочет любить в нас обыкновенных людей. Отсюда следует, что если завтра мы в глазах добрых знакомых покажемся обыкновенными смертными, то нас перестанут любить, а будут только сожалеть. А это скверно. Скверно и то, что в нас любят такое, чего мы часто в себе сами не любим и не уважаем. Скверно, что я был прав, когда писал рассказ «Пассажир I класса», где у меня инженер и профессор рассуждают о славе.
Уеду я на хутор. Чёрт с ними! У Вас есть Феодосия.
Кстати о Феодосии и татарах. У татар расхитили землю, но об их благе никто не думает. Нужны татарские школы. Напишите, чтобы деньги, затрачиваемые на колбасный Дерптский университет, где учатся бесполезные немцы, министерство отдало бы на школы татарам, которые полезны для России. Я бы сам об этом написал, да не умею.
Лейкин прислал мне очень смешной водевиль своего сочинения * . Это человек единственный в своем роде.
Будьте здоровы и счастливы.
Ваш А. Чехов.
Скажите Маслову, что судьба его пьесы решается * ; колебание то в одну, то в другую сторону. Одну испанскую пьесу поставили и провалились * , другой ставить не решаются.
Суворину А. С., 28 ноября 1888 *
540. А. С. СУВОРИНУ
30 
