Последние отзывы

  48  

Дети святы и чисты. Даже у разбойников и крокодилов они состоят в ангельском чине. Сами мы можем лезть в какую угодно яму, но их должны окутывать в атмосферу, приличную их чину. Нельзя безнаказанно похабничать в их присутствии, оскорблять прислугу или говорить со злобой Н<аталье> А<лександров>не: «Убирайся ты от меня ко всем чертям! Я тебя не держу!» Нельзя делать их игрушкою своего настроения: то нежно лобызать, то бешено топать на них ногами. Лучше не любить, чем любить деспотической любовью. Ненависть гораздо честнее любви Наср-Эддина, который своих горячо любимых персов то производит в сатрапы, то сажает на колы. Нельзя упоминать имена детей всуе, а у тебя манера всякую копейку, какую ты даешь или хочешь дать другому, называть так: «Отнимать у детей». Если кто отнимает, то это значит, что он дал, а говорить о своих благодеяниях и подачках не совсем красиво. Это похоже на попреки. Большинство живет для семей, но редко кто осмеливается ставить себе это в заслугу, и едва ли, кроме тебя, встретится другой такой храбрец, который, давая кому-нибудь рубль взаймы, сказал бы: «Это я отнимаю у своих детей». Надо не уважать детей, не уважать их святости, чтобы, будучи сытым, одетым, ежедневно навеселе, в то же время говорить, что весь заработок уходит только на детей! Полно!

Я прошу тебя вспомнить, что деспотизм и ложь сгубили молодость твоей матери. Деспотизм и ложь исковеркали наше детство ^* до такой степени, что тошно и страшно вспоминать. Вспомни те ужас и отвращение, какие мы чувствовали во время оно, когда отец за обедом поднимал бунт из-за пересоленного супа или ругал мать дурой. Отец теперь никак не может простить себе всего этого…

Деспотизм преступен трижды. Если страшный суд не фантазия, то на этом суде ты будешь подлежать синедриону в сильнейшей степени, чем Чохов и И. Е. Гаврилов. Для тебя не секрет, что небеса одарили тебя тем, чего нет у 99 из 100 человек: ты по природе бесконечно великодушен и нежен. Поэтому с тебя и спросится в 100 раз больше. К тому же еще ты университетский человек и считаешься журналистом.

Тяжелое положение, дурной характер женщин, с которыми тебе приходится жить, идиотство кухарок, труд каторжный, жизнь анафемская и проч. служить оправданием твоего деспотизма не могут. Лучше быть жертвой, чем палачом.

Н<аталья> А<лександровна>, кухарка и дети беззащитны и слабы. Они не имеют над тобой никаких прав, ты же каждую минуту имеешь право выбросить их за дверь и надсмеяться над их слабостью, как тебе угодно. Не надо давать чувствовать это свое право.

Я вступился, как умею, и совесть моя чиста. Будь великодушен и считай недоразумение поконченным. Если ты прямой и не хитрый человек, то не скажешь, что это письмо имеет дурные цели, что оно, например, оскорбительно и внушено мне нехорошим чувством. В наших отношениях я ищу одной только искренности. Другого же мне ничего больше не нужно. Нам с тобой делить нечего.

Напиши мне, что ты тоже не сердишься ^* и считаешь черную кошку не существующей.

Вся фамилия кланяется.

Твой А. Чехов.

Суворину А. С., 3 января 1889 ^*

570. А. С. СУВОРИНУ

3 января 1889 г. Москва.

3 янв.

Отвечаю на Вашу телеграмму письмом, которое Вы получите непременно 4-го января.

Пусть Бабакину играет Абаринова, Шабельского — Свободин, доктора Львова — Аполлонский. Согласен и благодарю ^* .

Давыдов хочет играть Лебедева? ^* Был бы очень рад. Но кто же тогда станет играть Иванова, если Сазонов занят?

Я любезно поговорил с Вашей вокзальной девицей ^* и получаю из контрагентства все Ваши посылки не вечером, а утром. Получил я экземпляр «Татьяны» с переделками и 2 письма, но оттиск монолога ^* и письмо Потехина ^* о распределении ролей мною не получены.

Попросите Потехина возможно скорее переписать для меня экземпляр «Иванова» и выслать для переделок. Буду очень благодарен. У меня нет копии, иначе бы не беспокоил.

Сестра выздоровела и благодарит.

Что я приеду в Петербург завтра — мистификация. Брата, вероятно, обманули ^* . Я не выеду из Москвы без Вас.

«Новости» бездарны и сухи, оттого и потеряли 1100 подписчиков. Вы должны платить мне 15000 р. отступного за то, что я не издаю в Петербурге газеты.

---

  48