Город Сараево, столица Боснии. 28 июня 1914 года. По оживленной улице неторопливо движется автомобиль, в котором находятся австрийский эрцгерцог Франц Фердинанд и его морганатическая супруга София, герцогиня Гогенбергская. Неподалеку от перекрестка автомобиль замедляет ход. К нему приближается болезненного вида молодой человек (как выяснилось вскоре, студент Гавриил Принцип) и стреляет из револьвера в пассажиров. София умирает сразу же. Эрцгерцог — через час.

Террорист, как выяснилось, был не одиночкой, а членом тайного сообщества под названием «Черная рука», которое боролось против династии Габсбургов.

Проще простого было бы выдать пойманного террориста, а заодно и всю его шайку обиженной стороне — Австро-Венгрии, и на том завершить эту неприглядную историю, но Белград отказался поступать столь сурово со своими «народными героями» и в ответ на жесткие требования выдать убийц объявил мобилизацию.

Российский Императорский совет принимает решение поддержать Сербию, даже не поставив об этом в известность своих союзников Великобританию и Францию. Решил и все тут…

Австро-Венгрия после этого объявляет войну Сербии, Германия — Франции и России. Началось…

А ведь проблема яйца выеденного не стоила. Да, собственно, о ней вообще забыли, потому что не в ней дело и не в союзнических обязательствах, которые вовсе не были такими уж категоричными. Здесь сработали такие факторы, как извечное желание попользоваться тем, что плохо лежит, и столь же извечное неумение правительств строить свою политику на созидании, а не на разрушении. Вести войну гораздо проще, чем налаживать экономику. И веселее. И, по сути, чужими руками, а к своим-то рукам, глядишь, что-нибудь да прилипнет. И прилипало, как продолжает прилипать до самого настоящего времени, и немало, ох как немало… Так стоит ли заниматься этим неблагодарным трудом-созиданием, если разрушение гораздо прибыльнее и почетнее?

Мало того, вся эта гнусь ярко окрашивается народным энтузиазмом. Русские свято поверили в то, что «истекающие кровью балканские братья» с надеждой смотрят на восток, где должно взойти солнце истинной свободы. Французы так же свято поверили в возможность реванша за все обиды, нанесенные им немцами, осквернившими Париж в 1870-м. Австрийцы поверили в угрозу славянского ига и в необходимость спасения от него европейской цивилизации. Немцы не очень-то верили в славянское иго, но были не прочь поставить на место зарвавшуюся Российскую империю — на востоке, а на западе — зарвавшихся французишек, которые, видно, забыли уроки недавней истории. Англичане же свято поверили в свою миссию блюстителей порядка в Европе и в Божье благословение на такой умиротворяющий милитаризм…

Короче говоря, все они запылали желанием показать кому-то «кузькину мать».

Эта война несерьезностью своих мотивов и совершенно неожиданной тяжестью своих последствий весьма напоминает пьяную драку каких-то подзаборников, в результате которой одни из них погибли, а другие, оставшиеся в живых, получили очень серьезные сроки тюремного заключения, так и не поняв, что, собственно, произошло и из-за чего возникло.

В полном соответствии с законами жанра такая драка, имея достаточно небольшое количество зачинщиков (в данном случае — пять стран), начавшись, быстро обрастает новыми участниками (свыше тридцати), которым уже в принципе все равно, из-за чего возникла эта потасовка…

  225