Особенно,... 
87 
Подхватила ручку с бюро и быстро внесла правки от руки:
До XIII в. Древнерусское государство было единым и управлялось великим киевским князем
— А мы приходим туда, и вносим свои поправки. Вы понимаете? И они тоже остаются там навсегда, как на этой странице!
— Любопытно. — Катерина обхватила рукой подбородок.
Даша принялась чесать нос.
— Но самое любопытное не это. А то, что я видела там трех Кылын! Целых трех! — прокричала Маша.
— В каком смысле? — Даша зажала нос двумя пальцами.
Дображанская обхватила пальцами правой руки не только подбородок, но и обе щеки.
— Я тоже поняла не сразу, — ободрила их разведчица Прошлого. — А потом до меня дошло… Это значит, что Кылына ходила в 1 сентября 1911 года три раза подряд!
Пролистнув пару страниц, в поисках картинки, Маша отыскала иллюстрацию, изображавшую древний Киев, и кособоко нарисовала поверх рисунка три схематичных человеческих фигуры.
— Вы видите? Видите? Раз пошла, два пошла, три… Приходя в один и тот же день и час три раза подряд, ты меняешь его три раза! И это измененье — ты сам, твое присутствие там! И все эти три присутствия тоже остаются там навсегда. Кылына страшно рисковала. Ведь встречаться в Прошлом с самим собой запрещено. Но этот час, день и год — 1 сентября 1911-го были невероятно важны для нее. А теперь глядите!
Она выхватила из ридикюля тетрадь, уже отобранную у Демона.
Распахнула.
— Киевицкий прав. Кылына была истинным гением! Он читал этот конспект. Он сказал тоже, что поняла и я. Кылына вычислила формулу времени! Формулу Бога!
— Так ты встречалась с Яном! — выдала Даша, впечатленная Демоном втрое больше, чем Богом.
— А я тут при чем? — сказала Катя, не впечатленная божественной формулой — никак не объяснившей ей ни ее присутствие в 1911 году, ни тайну камеи прапрабабушки-ведьмы.
— Знаете, — вздохнула Маша, — давайте, я лучше, действительно, расскажу все по порядку.
*****
Но изложить свои приключения по порядку разведчице Прошлого не удалось.
Первый раз ее перебила взбелененная Даша.
— Как это выжил? — отреагировала она на появление из небытия Мира Красавицкого. — Этот урод выжил? И ты пошла с ним? Он же убийца! Он людей убивал. Он и нас убить хотел. Ты забыла?!
Забыла. Совершенно.
Убитый Мир настолько не походил на Мира-убийцу, что в первый миг заявление Чуб попросту показалось Маше абсурдным.
— Он не выжил, — вынужденно отступила от упорядоченного рассказа она. — Он умер. Но он не может умереть до конца. Не может без меня. Совсем.
— Так он — привидение? — немного угомонилась Землепотрясная Даша.
— Он не очень похож на привидение, — призналась Маша (принимая решение не признаваться, что привидение Мира в данный момент находится здесь, за ее правым плечом). — Но, кем бы он ни был при жизни, умерев, он изменился. И в его смерти, и в бессмертии, виноваты мы — Трое. Мы обязаны помочь ему. Хотя бы потому, что он помог мне. Именно Мир сказал, раз Весы покачнулись…
Второй раз Машу перебила Даша — недоуменная:
— Ты увидела живого Булгакова и сбежала?! Даже не сказала с ним пару слов? — Чуб сделала потрясенно-возмущенное лицо и непонимающе покачала головой. — Демон тебе: «Знакомься, это Булгаков», а ты, ноги в руки и бежишь с Владимирской горки? Ненормальная! Не понимаю!! Если бы я так любила Булгакова, я бы от него во-още не отлипла.
Третий раз Машу перебила Даша — довольная:
— Марина считала амазонки от ведьм? Землепотрясно! Ну, Марина, — развернулась она к висевшей над их камином средневековой фреске, — я тебя уважаю! Помните? Я вам так и сказала! Потому что так и должно было быть! Украинки всегда были склонны к матриархату. Ну как в том анекдоте: «Женился узбек на украинке…»[5]
Четвертый раз Машу перебила Даша — влюбленная:
— Ахматова влюбилась в нашего Демона? А он, что? Ну, конечно, — не дала вопрошающая Маше мига втиснуть ответ. — Она ж — знаменитость! — заревновала певица в одночасье и мужчину, и славу. — Первая поэтесса России! Сперла нашу Лиру и сразу прославилась. Вы во-още в курсе все, отчего она стала первой? Оттого, что первая стала писать «о своем, о женском»! До нее бабы не писали о своих переживаниях так — напрямую. А тут, вслед за ней, все застрочили «он меня не любит, он меня погубит». Типичное действие нашей Лиры! Силы амазонок. Женская поэзия стала сильнее мужской. Из-за Ахматовских бабских стихов все точно с ума посходили. Потому муж ее так и бесился, он же типа, поэт, мужчина, пишет серьезные вещи…
87 
