44 
Фердинанд с восхищением посмотрел на супругу. В такие минуты он не жалел о том, что верховная власть в Кастилии принадлежала ей, а не ему.
– Осуществить его будет нелегко, – сказала она. – Но мы своего добьемся, в этом я не сомневаюсь.
– Главное – помогать друг другу. Тогда любые трудности будут нам по плечу.
– А разве не об этом я столько лет твердила тебе? Мы всегда будем вместе, Фердинанд.
Они обнялись. Затем она отстранилась и с улыбкой посмотрела на него.
– Нам принадлежат Кастилия и Арагон! У нас родились трое прелестных, совершенно здоровых детей, – сказала она.
Фердинанд схватил ее руку и засмеялся.
– Ну, мы еще не совсем состарились, – напомнил он.
– Наша малютка Изабелла станет королевой Португалии. Для остальных тоже нужно подобрать достойные партии.
– Не волнуйся, в Европе найдется немало желающих вступить в брак с ребенком Изабеллы и Фердинанда.
– Фердинанд, я рада, что они еще слишком малы. Мне будет жаль расставаться с ними.
– Но ведь это время наступит так нескоро, дорогая! Даже нашей Изабелле исполнилось всего только одиннадцать лет.
– Всего одиннадцать, – задумчиво повторила Изабелла. – Но, может быть, это не такой уж юный возраст. Я слышала, столько же лет исполнилось нынешнему архиепископу Сарагосскому.
Фердинанд побледнел, затем покраснел. В глазах появилось настороженное выражение.
– Видишь ли, для архиепископа главное – добродетели, благочестие… – пробормотал он.
– Должно быть, у тебя были веские причины санкционировать его назначение, – с улыбкой сказала она. – Едва ли одиннадцатилетний подросток сам по себе способен сделать такую головокружительную карьеру.
К реакции Фердинанда она оказалась не готова. Он сказал:
– Ты заправляешь делами в Кастилии. Позволь же мне править Арагоном по своему усмотрению.
На сей раз побледнела Изабелла.
– Фердинанд, что случилось? Если я чем-то обидела тебя… – начала она.
Однако Фердинанд уже не слушал. Поклонившись, он вышел из комнаты.
Почему он так разозлился? – подумала она. С чего бы это? Неужели всего лишь один простой вопрос мог так быстро вывести его из себя?
Она посмотрела на закрывшуюся за ним дверь и медленно опустилась в кресло. Ей все стало ясно.
Для такой странной благосклонности к этому несовершеннолетнему архиепископу у Фердинанда могла быть только одна причина.
Она отказывалась принимать объяснение, само собой напрашивавшееся.
Этот мальчик родился примерно в то же время, когда на свет появился их первый ребенок…
– Нет! – закричала Изабелла.
Так долго хранившая ему верность, она не могла смириться с этим чудовищным подозрением. Однако подозрение быстро сменилось уверенностью. Теперь она уже не сомневалась в том, что у Фердинанда была любовница и что эта любовница родила ему сына – которым он дорожил настолько, что не побоялся скандальной огласки своих любовных похождений и возвел его в сан архиепископа.
Ничто другое не могло ранить ее сильней, чем это открытие. И сделала его она как раз тогда, когда, казалось, уже начинали сбываться все ее надежды и мечты.
До сих пор их брак был почти идеален. Она знала, что он ревновал ее к короне, но это было понятно. На сей раз происходило нечто совсем иное.
Ей было больно, очень больно. Хотелось догнать Фердинанда, накричать на него, а потом убежать в спальню, броситься на постель и дать волю слезам. Может быть, тогда ей стало бы легче. Может быть, ей удалось бы излить обиду, избавиться от невыносимой горечи сделанного ею открытия.
В комнату вошли служанки.
Она встретила их спокойной улыбкой. Никто не должен был знать о чувствах, одолевавших ее в эту минуту.
ТОМАС ДЕ ТОРКВЕМАДА
В келье сеговийского монастыря Санта-Круз стоял на коленях гигантского роста мужчина, облаченный в грубый доминиканский балахон и холщовую накидку.
Вот уже несколько часов он молился, но не чувствовал ни малейшей усталости. Сказывались годы эпитимьи, которую он добровольно наложил на себя.
Он просил Бога о том, чтобы ему было ниспослано очищение от всех пороков и чтобы все люди могли наслаждаться тем состоянием духовной экзальтации, в котором он сейчас пребывал.
– Пресвятая Божья Матерь, – исступленно шептал он, – услышь Твоего смиренного раба… Смиренным рабом Божьим он считал себя совершенно искренне. Если бы ему сказали, что его самоуничижение происходит от величайшей гордыни, он бы удивился. Томас Торквемада видел себя избранником Неба.
44 
