42 
– Я здесь. Я никуда не уйду. Постарайся заснуть, мой дорогой.
– Я боюсь заснуть. Лукреция, мне снятся кошмары.
– Знаю, любимый.
– Он все время здесь… в моих снах. Он стоит надо мной… с этой своей ухмылкой, с этим свирепым блеском в глазах… и с мечом, занесенным для удара. А на этом мече кровь, Лукреция. Не моя – твоего брата…
– Ты только сам себя мучаешь.
– Он не остановится до тех пор, пока не избавится от меня. Он твой брат, и ты любишь его. Слишком любишь. Твой отец защищает его. Вы все его защищаете.
– Я лишь об одном думаю, Альфонсо, – как защитить тебя и как уберечь от всех этих тревог. Послушай, мой дорогой, у нас есть план. Как только ты немного окрепнешь, мы незаметно вывезем тебя из Рима.
– А ты?
– Я уеду следом за тобой.
– Поезжай со мной, Лукреция.
– А наш ребенок?
– Мы должны ехать вместе. Хватит с нас разлук.
Она подумала – устроить побег для нас троих? Нет, слишком опасно: тройной риск! Но ей не хотелось расстраивать его, объясняя все трудности, с которыми им пришлось бы столкнуться. Пусть он мечтает об их побеге. Пусть его ночные кошмары сменятся счастливыми снами.
– Хорошо, – сказала она. – Мы уедем вместе.
– Лукреция, мне не терпится поскорей покинуть этот город. Навсегда – с тобой и маленьким Родриго. Но когда же?.. Когда?
– Когда ты окрепнешь.
– Но ведь это будет еще так не скоро!
– Нет. Твои раны заживают. Врачи говорят – у тебя завидное здоровье. Теперь уже осталось недолго ждать. Вот об этом и думай, Альфонсо. Думай об этом все время.
Он послушался ее совета – и, когда заснул, на его губах появилась счастливая улыбка.
Альфонсо уже мог ходить по своей комнате. Иногда он сидел на балконе и разглядывал ватиканские сады или просто подставлял лицо солнечным лучам. Врачи сказали, что вскоре он сможет даже сидеть в седле. Он с нетерпением ждал этого дня.
Сначала Санча и Лукреция помогали ему передвигаться, поддерживая под локти. Затем настал тот знаменательный день, когда он впервые вышел на балкон самостоятельно.
– Ну, теперь уже совсем скоро, – прошептала Лукреция.
– Нужно подождать, пока он не окрепнет настолько, чтобы выдержать долгую поездку, – сказала Санча.
Они решили, что Альфонсо начнет делать физические упражнения, и он решил тут же испытать свои силы. Увидев стоявшего внизу маленького горбуна, который все время находился неподалеку от своего хозяина, он подозвал его и велел принести арбалет – ему хотелось проверить, хватит ли у него меткости подстрелить какую-нибудь птицу в саду.
Арбалет принесли, и он выстрелил.
Выстрел оказался неудачным, и горбун побежал в сад за стрелой.
Чезаре прогуливался в саду вместе с одним из своих командиров, доном Микелетто Кореллой. Внезапно ему на глаза попался горбун, державший в руке стрелу и направлявшийся ко входу в здание.
– Это, случаем, не слуга моего зятя? – спросил Чезаре.
– Должно быть, он. Недаром же ваш зять стоит с арбалетом в руках. Взгляните-ка – вон на том балконе.
– Во имя всех святых! – воскликнул Чезаре. – Мы с вами едва избежали смерти!
Корелла улыбнулся вместе со своим начальником.
– Если бы стрела попала одному из нас в сердце, мы бы и впрямь не остались в живых. Ведь я не привык обходиться без ваших мудрых советов, мой командир!
– Значит… он покушался на мою жизнь!
– Никто не обвинит вас, мой командир, если в сложившихся обстоятельствах вы примете самые решительные ответные меры.
Чезаре положил руку на его плечо, и они дружно засмеялись. Им предоставился случай, которого оба так долго ждали.
Наступил полдень – время, когда почти все обитатели папской резиденции отдыхали от августовского зноя. Альфонсо лежал в постели. Утренние физические упражнения утомили его, и он спал, улыбаясь во сне. Лукреция и Санча сидели по обеим сторонам постели. Они дремали.
Внезапно за дверями комнаты послышалось какое-то движение, и Санча пошла узнать, что случилось. Лукреция последовала за ней. В коридоре они увидели солдат, те арестовывали прислугу Альфонсо.
– В чем дело? – строго спросила Санча.
– Простите за беспокойство, мадонна, – сказал Микелетто Корелла, – но эти люди обвиняются в заговоре против Папы.
– Это невозможно! – воскликнула Лукреция.
– Такова воля Его Святейшества.
– Какой такой заговор? – спросила Санча.
– Не знаю, мадонна. Я всего лишь исполняю приказ. Он поклонился и в некотором замешательстве посмотрел на них – будто был смущен необходимостью расстраивать таких прелестных дам. Затем добавил:
42 
