87 
Уставший от своих многочисленных поклонников и поклонниц, утомленный бременем собственной славы, Пьетро Бембо наслаждался тишиной и покоем на вилле, которую ему любезно предоставил его добрый приятель Эркюль Строцци.
Одиночество его не угнетало, и он ждал приезда Эркюля, чтобы попросить разрешения пожить в Остеллато еще две-три недели.
Пьетро отдыхал в тени и вспоминал родную Венецию, как вдруг услышал чьи-то голоса и женский смех. Звуки доносились с реки – должно быть, проплывала какая-нибудь барка. Пьетро поморщился. Он не любил шумных компаний и не стал выходить на берег – потому-то и вздрогнул от неожиданности, когда увидел женщину в белом парчовом платье, шедшую в его сторону. Ее золотистые волосы развевались на ветру.
Подойдя, она проговорила:
– Добрый день, поэт. Вы меня знаете?
Он улыбнулся, а затем встал на одно колено и поцеловал ее руку.
– Вас невозможно с кем-нибудь спутать, герцогиня.
– Строцци читал мне ваши стихи. Они мне понравились, и я не смогла отказать себе в удовольствии посмотреть на вас.
– Вы приехали с друзьями?
– С несколькими служанками и двумя-тремя слугами. Они остались на барке.
– Значит, свиту вы не взяли? Очень рад. Я люблю простые манеры.
– Знаю. Строцци мне говорил.
– И много он говорил обо мне?
– Настолько много, что сейчас я не могу поверить, что в первый раз вижу вас. А еще я знаю вас по вашим творениям.
– Простите, вы так ошеломили меня своим появлением, что я забыл обо всех законах гостеприимства. Не желаете освежиться?
– Кубок вина, если можно.
Он хлопнул в ладоши и велел слуге сходить в винный погреб. Затем они расположились за столиком, стоявшим в тени, и заговорили о поэзии.
Она очаровала его. В ней не было ничего такого, что заставило бы вспомнить о дурной славе, окружавшей ее. И сейчас, после перенесенной болезни, она казалась еще более хрупкой, чем обычно. А может быть, такой она выглядела на фоне всего, что приписывали семье Борджа.
Расставаясь с ней, он еще раз вспомнил своего доброго приятеля Эркюля Строцци. Уж не хотел ли тот испытать твердость его платонических убеждений?
Вскоре Пьетро Бембо приехал в Феррару и стал частым гостем в комнатках на балконе замка. Знаменитый на всю Италию, он одним своим присутствием привлекал внимание к вечерам, которые устраивала Лукреция. Он же не придавал большого значения ажиотажу, вызванному его приездом. К поклонению соотечественников Пьетро привык довольно давно, и сейчас его занимало другое. Дело в том, что он искренне верил в силу великого учения Платона, но впервые встретил женщину, казавшуюся достойной его эстетических воззрений. Ему хотелось предаться духовному общению с ней, насладиться их интеллектуальной близостью.
Лукреция понимала его и тоже желала испытать те возвышенные чувства, о которых так много читала в книгах и слышала от своего поклонника Эркюля Строцци. Она устала от прежних любовных связей. И ей нужно было найти средство, помогающее забыть дикий нрав ее супруга.
Строцци с удовольствием наблюдал за ними. Все происходило так, как он предполагал. Он свел их и теперь мог себе сказать: я помог им встретить друг друга, и я не ошибся в них. Интересно посмотреть, сколько будет длиться эта чистая, целомудренная дружба – скоро ли страсть возьмет верх и сбросит их с заоблачных высот, толкнув к земным наслаждениям. Двое красивых, чувственных людей, размышлял Строцци, – долго ли они будут своими разговорами заглушать зов плоти?
Дни, когда Лукреция готовилась расстаться с жизнью, были нелегкими и для Ипполита. Папа не делал секрета из своих подозрений, касавшихся семьи Эсте. Герцога тот ругал даже в присутствии Ипполита – явно хотел сорвать на нем свой гнев.
– Я начинаю сомневаться, – зловещим голосом сказал он однажды, – что в Ферраре к моей дочери относятся с должным уважением.
Услышав эти слова, Ипполит содрогнулся. Он не был трусом, но методы, с помощью которых Борджа избавлялись от своих врагов, кого угодно заставили бы трепетать от ужаса. Порошок со звучным названием кантарелла вовсе не относился к числу чьих-то досужих выдумок – слишком уж многие попробовали его за столом у Александра. Другие просто исчезали, и о них больше не было никаких известий. Третьих находили в Тибре. Недаром же остряки говорили, что Александр и впрямь шел по стопам Святого Петра – если судить по тому, что его следы всегда вели в сторону реки, протекавшей под семью римскими холмами. Правда, преемник библейского апостола ловил не рыбу, а людей.
87 
