— Точно вспомнить не могу, что-то испанское, это можно легко выяснить. Я спрошу Чарльза, как только его увижу.
— Да, хотелось бы знать. Скажите, мистер Климмер, а что вы закончили?
— Корнельский университет.
— Неплохо. А Чарльз с Робертом?
— Они учились в Гарварде. Почему вы об этом спрашиваете?
— Немного терпения.
— Хорошо, — сказал он обреченно.
— У вас есть доступ к архивным файлам Виктории?
— Как вы сказали? — переспросил он, и снова его верхняя губа задергалась в раздражении.
— У вас есть доступ к ее архивам?
— Да, и что?
— А Маргарет и студенты могли получить к ним доступ?
— Конечно же нет. Это конфиденциальная информация.
— Положим, так. Позвольте тогда еще кое-что спросить. Я вижу, тут у вас нет принтера. Если бы вам понадобилось распечатать документ, где бы вы это сделали?
— Что-что?
— Если можно, ответьте, пожалуйста, будьте так добры.
— Все принтеры перевезли в Денвер. Думаю, на столе у Маргарет еще остался один. А почему это так важно?
— Могу ли я просмотреть личное дело Виктории?
— Большая часть базы данных перевезена в Денвер, — ответил он, и по его тону я догадался, что данные Виктории пока здесь.
— Но не ее, ведь она уже больше не работает.
Он кивнул и отставил свою газировку. По каким-то причинам он хранил этот файл. И, конечно, знал, где он находится. Он поднялся, отпер большой хромированный ящик, залез туда и вынул дело, даже не стал ворчать насчет конфиденциальности. Он слабо, грустно улыбнулся. Было ясно, что Виктория много для него значила.
— Вы знали ее еще в Ирландии? — спросил он.
Вопрос слегка сбил меня с толку.
— Нет, не знал, — еле справился с собой я.
— О, она была совершенно удивительным человеком. Не просто красавица, но еще и умница, — проговорил он рассеянно, пряча ключ от ящика в карман.
В кремовой папке находилось шесть листов бумаги. Я просмотрел их, отметил, что в домашнем адресе она указала название — «Крошка Таджик». Я вернул папку. Он аккуратно положил ее в ящик. Мгновение я смотрел на него. Он и еще три человека — кто-то из них мог отправить анонимную записку. Марка была проштемпелевана двенадцатым июня, значит, к тому моменту остальные уже были в Денвере. Он тесно сотрудничал с Викторией. Еще предстоит проверить Маргарет, Джулию и Анну, но я нутром чувствовал — это он. Он был образован, закончил престижный университет, что и пытался скрыть в записке. Секретарша бы не додумалась до такого. И еще: у секретарши было бы время заново распечатать письмо, если бы ее прервали. А босс, который дорвался до принтера, пока секретарша, скажем, ушла на ланч, будет орудовать в спешке, и, возможно, распечатка получится бледной. И самое красноречивое подтверждение — только он из четырех человек мог узнать домашний адрес Виктории. Вероятно, это его рук дело. Все сходится. Но зачем? Зачем он это сделал? Из хорошего отношения к Виктории? Почему не обратился в полицию? Боялся чего-то? Или кого-то? Боялся за свою жизнь? Если Гектор Мартинес потерял удостоверение здесь, в ОЗПА, то убийца использовал это обстоятельство, чтобы подставить бедолагу. Это кто-то из здешних. Из ОЗПА. Может, Климмер сам был убийцей, и это письмо было его косвенным признанием?
— Какая разница между ОЗПА, «Гринписом», «Друзьями Планеты», «Сьерра-Клубом» и прочими?
— О, это совершенно разные организации!
— Объясните.
— Мы находимся под протекцией так называемой стратегии «разумного использования».
— Что это такое?
— Более сбалансированный подход к окружающей среде. Мы добились большого успеха в противостоянии некоторым предвзятым подходам к политике относительно окружающей среды, которые нам навязывает медиа…
— Кто, по-вашему, убил Викторию?
Климмер побледнел. Это была обычная полицейская практика: сначала множество второстепенных вопросов, а потом неожиданно — главный. Вещь простая, но часто срабатывает.
— Я… я не знаю, — проговорил он, заикаясь, тем самым давая мне понять, что на самом деле он знает. И уж во всяком случае не купился на историю с грабителем: Гектор Мартинес убил Викторию Патавасти, убийца уже сидит в тюрьме. Дело только начато и тут же раскрыто.
Зазвонил телефон. Климмер взял трубку:
— Да… ах да… да-да, было много дел… — Он прикрыл трубку рукой. — Мистер Джонс, я чрезвычайно занят. Может, нам лучше увидеться через несколько дней или в начале следующей недели?