Особенно,... 
93 
— Пожалуйста, подойдите и сядьте рядом со мной. Мне становится легче, когда я вас вижу. О, Уильям, как тебе повезло! Ничего нет лучше семейного счастья! И потом... маленький Георг. Как он, шалун? И почему не хочет видеть своего дядю?
— Я пошлю за ним, — сказала Дороти.
— Пока не надо, дорогая. Мне хотелось бы поговорить о своих грустных делах.
— Может быть, все будет хорошо, и вы будете счастливы, — сказала Дороти.
— Как вы умеете утешить! Она и тебя так утешает, Уильям?
— Да, она очень хорошо это делает.
— Мне нужно выбрать из двух — обе немки. Племянница короля и племянница королевы.
— И кого же ты выбираешь? — спросил Уильям.
— Надеюсь, ты не думаешь, что я порадую нашу матушку и выберу ее родственницу?
— Итак, это принцесса Каролина Брауншвейгская, — сказала Дороти.
Принц легко коснулся ее руки.
— Как мило с вашей стороны вникать в мои дела. Да, из Брауншвейга. Какое это имеет значение? Все эти немецкие дамы похожи одна на другую.
— Я уверена, что Ваше Высочество будут приятно удивлены.
— Меня можно будет назвать просто неблагодарным, если это не произойдет: вы слишком много усилий затратили, чтобы меня успокоить.
Дороти сказала, что с удовольствием споет для Его Высочества или вместе с ним. Она испытывала к нему жалость, хоть он и был принцем Уэльским. Она жалела всех, кто был лишен семейного счастья, открывшегося ей. Что же ей спеть? Она знала, что не станет сегодня петь «Славную девушку», что эта баллада наверняка заставит принца плакать.
* * *
Серым мартовским днем Дороти родила второго сына. Как и его брат Георг, малыш был крепким и здоровым. Его назвали Генри, он был ровно на год и два месяца младше брата Георга, и родители были счастливы.
— Теперь у нас маленькая семья, — важно сказал Уильям. — Признаюсь, я этим горжусь. Интересно, будет ли у меня столько детей, сколько у моего отца?
Было так хорошо жить в Питерсгем-лодж, заботиться о сыновьях, что Дороти спрашивала себя, хотела бы она жить так всегда. И отвечала, что счастлива отдохнуть от театра, хотя, конечно, окрепнув после родов, вернется на сцену.
Маленькие Фицкларенсы будут хорошо обеспечены, она в этом не сомневалась. В их жилах течет королевская кровь, но любовь к ним не должна позволить Дороти забыть о том, что у нее есть дочери.
Пресса почти не заметила появления маленького Генри. Она была поглощена другой темой: предстоящей женитьбой наследного принца, события вокруг которой развивались с огромной скоростью. Как только он дал согласие жениться, Каролина Брауншвейгская приехала в Англию, и были начаты приготовления к свадьбе.
Леди Джерси — злобная и коварная любовница принца Уэльского — отправилась в Гринвич встречать невесту. Она знала, что Каролина значительно менее привлекательна, чем племянница королевы, Луиза Мекленбург-Стрелицкая, и употребила все свое влияние на принца Уэльского, чтобы он выбрал именно ее: она не хотела, чтобы он женился на женщине, которую смог бы полюбить и которая могла бы играть какую-нибудь роль в его жизни. Она была в восторге, когда увидела Каролину, совершенно не похожую на других принцесс: большая голова, короткая шея, приземистая, неуклюжая, с плохими зубами. Она была несуразно одета, смеялась слишком громко и казалась не очень опрятной. Леди Джерси смеялась от души, представляя, какую реакцию эта особа вызовет у утонченного и изысканного принца Уэльского. Она специально приготовила заранее платье, которое еще больше изуродовало бы Каролину, и убедила ее именно в нем встретить принца. У Каролины не хватило ума отказаться от этого платья, но ужасный, уродливый белый тюрбан, приготовленный тоже леди Джерси, она отвергла категорически.
Встреча между принцем Уэльским и его будущей женой прошла ужасно: только взглянув на нее, Георг попросил принести ему бренди, чтобы справиться с шоком. Он был вне себя: он дал обещание жениться, потому что на этом настаивал его отец, которому вторил мистер Питт; принцессу Брауншвейгскую привезли для него, в соответствии с существующим положением — по документам — она уже считается его женой, и вскоре предстоит сама брачная церемония.
Он приехал в Питерсгем-лодж. Он ходил взад и вперед по комнате, бил себя кулаком по лбу, кидался на диван и выл. Все другие дела были забыты — они обсуждали ужасное положение, в котором оказался Георг.
93 
