117 
Гольцеву В. А., 26 марта 1897 *
1949. В. А. ГОЛЬЦЕВУ
26 марта 1897 г. Москва.
Милый Виктор Александрович, пришли мне икры четверть фунта зернистой и ½ фунта паюсной высший сорт. Сие мне разрешено.
Я просил докторов, чтобы они, буде ты приедешь, впустили тебя в мою темницу. Мне легче.
Будь здоров, голубчик.
Твой А. Чехов.
Мне можно есть сладкое, выпустят меня к Пасхе. Среда.
На обороте:
Здесь
Виктору Александровичу Гольцеву
Б. Никитская, в редакции «Русской мысли»
Шавровой-Юст Е. М., 26 марта 1897 *
1950. Е. М. ШАВРОВОЙ-ЮСТ
26 марта 1897 г. Москва.
26 март.
Увы и ах! Я приехал уже в Москву, чтобы затем продолжать свой путь на север, как вдруг с моими легкими случился скандал, пошла горлом кровь — и вот я лежу в клиниках и пишу на бумаге, на которой, как видите, только что стоял графин.
Меня выпустят отсюда, но, говорят, это случится не раньше Пасхи… Пишите мне, а то я подохну с тоски.
Москва, Девичье поле, клиника проф. Остроумова.
Увы, увы! Пришлите мне чего-нибудь съедобного, наприм<ер>, жареную индейку, а то мне ничего не дают, кроме холодного бульона.
Привет Вам, крепко жму руку.
Ваш калека
А. Чехов.
На конверте:
Петербург
Ее высокоблагородию Елене Михайловне Юст
Фурштадтская, 8.
Яковлеву А. С., 26 или 27 марта 1897 *
1951. А. С. ЯКОВЛЕВУ
26 или 27 марта 1897 г. Москва.
Я немножко захворал, заарестован доктором и лежу теперь в клинике профессора Остроумова. У меня кровохаркание. Хуже всего то, что меня отсюда не выпустят раньше Пасхи, а мне хотелось уговорить Вас дать еще один спектакль в Серпухове * на Святой неделе и хотелось самому взять на себя обязанности бутафора и декоратора. Пишу лежа. Навестите меня * .
Ващук Р. Ф., 27 марта 1897 *
1952. Р. Ф. ВАЩУК
27 марта 1897 г. Москва.
Милостивая государыня!
Ваш рассказ «В больнице» я прочел в клинике, где я теперь нахожусь. Отвечаю Вам лежа. Рассказ очень хорош, начиная с того места, которое я отметил красным карандашом. Начало же банально, не нужно. Продолжать Вам следует, конечно, при условии, что писание доставляет Вам удовольствие, — это во-первых, во-вторых, при условии, что Вы еще молоды и что Вы научитесь правильно и литературно ставить знаки препинания * .
Что касается «Сказки», то, мне кажется, это не сказка, а набор таких слов, как гномы, фея, роса, рыцари, — всё это фальшивые бриллианты, по крайней мере, на нашей русской почве, по которой никогда не ходили ни рыцари, ни гномы и на которой едва ли сыщете человека, могущего представить себе фею, обедающую росой и лучами. Бросьте это; надо быть искренней художницей, писать только то, что есть или что, по Вашему мнению, должно быть, надо писать картины.
Возвращаюсь к первому рассказу: не следует много писать о себе; Вы пишете о себе, впадаете в преувеличения и рискуете остаться на бобах; Вам или не поверят, или холодно отнесутся к Вашим излияниям.
Желаю всего хорошего.
А. Чехов.
97 27/III. Девичье Поле. Клиника проф. Остроумова.
Забавину Н. И., 27 марта 1897 *
1953. Н. И. ЗАБАВИНУ
27 марта 1897 г. Москва.
Многоуважаемый Николай Иванович!
Когда я приехал в Москву, у меня пошла кровь по-настоящему; доктора заарестовали меня и засадили в темницу, сиречь в клиники. Теперь адресуйтесь так: Девичье поле, университетские клиники, отделение проф. Остроумова, А. П. Чехову.
Если случится быть в Москве, то навестите болящего * . Ко мне никого не пускают, но Вас пустят, если Вы будете настаивать и покажете записку, которую при сем посылаю. Кстати, привезите мне марок 2, 3 и 5-тикопеечного достоинства и 30 бланков для открытых писем — всего на 2 рубля.
Пишу Вам лежа на спине.
Выпустят меня отсюда не раньше пятницы Страстной недели. В Петербург не пускают.
Идите на тягу и знайте, что я Вам адски завидую.
117 
