27 
— Злодейство?..
— Ужасное злодейство! Ты хочешь этого, Кайлоран?
Она не просто хотела, она этого жаждала. Он был ее господином, а она — его слабой и покорной рабыней. В его улыбке таилась опасность, а блеск глаз говорил о том, что он начал терять над собой контроль.
Задыхаясь от страсти, Адам понес Кайлоран наверх, в спальню. В этот момент она принадлежала ему. И ничего нельзя изменить! Он подавлял ее своей властью, мужской силой, напором, обаянием… Кайлоран буквально таяла в огне его страсти.
Он глядел в ее раскрасневшееся лицо, отмечая необычный блеск ее глаз.
— Где? — прошептал он.
— Здесь, — она неуверенно указала на вторую дверь в западном крыле.
Адам открыл дверь ударом ноги и, войдя, уложил Кайлоран на середину огромной двуспальной кровати. Он пожирал ее изголодавшимся, страстным и нетерпеливым взглядом.
— Я твой хозяин? — тихим шепотом спросил он.
— Да, — прошептала она, не владея собой.
— Тогда раздень меня, — потребовал он.
Но Кайлоран так обессилела, что не могла двинуться.
— Не могу, — слабо призналась она. Он улыбнулся:
— Не хочешь подчиниться мне? Вынуждаешь меня раздеться без твоей помощи?
Она кивнула, возбужденно наблюдая, как он снял свитер и отбросил его в сторону, потом расстегнул пояс на джинсах. Он делал все это, не спуская с нее глаз.
Он сбросил туфли, медленным дразнящим движением расстегнул молнию на джинсах, обнажив доказательство своего возбуждения. Щеки Кайлоран стали пунцовыми. Он улыбнулся.
— Я смущаю тебя?
— Немного.
— Значит, ты этого хочешь? — прошептал Адам. Он начал осторожно снимать с нее одежду.
Сначала снял и бросил в сторону блузку, потом расстегнул бюстгальтер, который полетел туда же. Затем снял с нее обтягивающие брюки и кружевные трусики и только после этого приник к ней всем телом.
— Адам…
— Что? — прошептал он, и на его губах появилась слабая, почти беззащитная улыбка.
Никогда прежде Кайлоран не испытывала такой силы сладострастного возбуждения. Когда-то давно при таких же обстоятельствах она сказала человеку, лежавшему рядом с ней: «Я люблю тебя». Но только теперь она поняла, что в тот момент она не могла сказать ничего другого. Слова сами сорвались у нее с губ. Теперь же ей хотелось сказать эти слова Адаму, но усилием воли она подавила порыв. Ведь на самом деле она не любила его… Это лишь возбуждающее действие секса.
— Адам! — воскликнула она.
— Мммм?
Угадал ли он ее чувства? Донесло ли ее тело до него это послание?
Оба почувствовали, как хлынул мощный поток страсти, и мир вокруг них взорвался.
Кайлоран смотрела на спящего рядом с ней мужчину. Он лежал с обнаженным торсом, слегка прикрытый простыней, грудь мерно вздымалась во сне.
Она разглядывала его лицо. Черные густые ресницы отбрасывали тень на смуглую кожу лица, подчеркивая его совершенные черты. Его губы слегка приоткрылись, словно прося поцелуя.
Но она не наклонилась, чтобы поцеловать его. Она подумала, что в этом нет необходимости после всего, что произошло между ними.
Ему на лоб упала волнистая прядь, и ей хотелось отодвинуть ее. Но она не пошевелилась.
Она знала о нем многое: он был умен, скор в решениях, динамичен, всегда добивался успеха. Она также знала, что у него есть спортивная серебристая машина, что он живет в Лондоне, что в молодости он пережил тяжелую потерю и предательство. Возможно, поэтому до сих пор его личная жизнь оставалась неустроенной.
Но все это — крупные детали. Она не знала о нем самых простых мелочей. Раздражает ли его, когда кто-то мешает ему спать? Любит ли он пить чай в постели? Или…
Серые глаза медленно открылись. Он улыбнулся и провел кончиками пальцев вдоль ее обнаженного тела. Потом заговорил, медленно и задумчиво:
— Это было изумительно, Кайлоран. Кайлоран внезапно смутилась и зарделась, словно получила пятерку за хорошо выученный урок.
Он коснулся ее подбородка указательным пальцем.
— Разве не так? — спросил он.
— Ты же знаешь, что так.
— Ты сожалеешь?
— Почему я должна сожалеть?
— Ты выглядишь… настороженной.
В самом деле! Она стала любовницей не простого человека — страстного, хладнокровного, обещающего многое и одновременно не обещающего ничего. Не разобьет ли он ей сердце? Следовало хорошенько подумать, прежде чем безоглядно отдаваться ему. Но неукротимая страсть все решила по-своему. Да и стоит ли теперь жалеть о том, что прошло?
27 
