Последние отзывы

  49  

Его воспитателями были господин Бираго и граф де Ретц. Они открывали перед ним незнакомый ему мир; он с интересом узнавал много нового о жизни. Они хотели, чтобы он больше походил на своего брата Генриха. Карл тоже желал этого, потому что тогда мать любила бы его сильнее. Но изменить свою натуру трудно. Он старался изо всех сил; но воспитатели вели себя странно. Они показывали Карлу картинки, смущавшие его, говорили, что весьма приятно хлестать друг друга по голой коже. Это казалось Карлу совсем удивительным — так люди поступали, когда сердились и хотели наказать кого-то. Но итальянцы заявляли: «Вам предстоит многое понять, Ваше Величество. Это совсем иная порка.»

Если такое поведение считается нормальным, значит, этот мир безумен. Карл не понимал их; иногда, слушая итальянцев, он впадал в истерику; с ним случались припадки, во время которых он кричал бог знает что; затем его успокаивали с помощью специального напитка, приготовленного матерью.

Он не знал, почему припадки происходят все чаще и чаще — то ли дело было в том, что он становится старше, то ли их провоцировали воспитатели, то ли бремя королевских обязанностей все сильнее угнетало его.

Но обладание престолом давало ему одно преимущество: он мог жениться на Марии. Дорогая Мария! Сейчас она была несчастна. Она проводила сорок дней в уединении, которое традиция предписывала королеве Франции, потерявшей мужа. Она не покидала своих покоев в Фонтенбло, где все было затянуто черной тканью; сама Мария носила черные одежды, но и в них она выглядела великолепно. Ее прекрасные светлые волосы и белая кожа оттенялись черной материей еще лучше, чем расшитым бриллиантами свадебным платьем.

Марии исполнилось девятнадцать; ему, Карлу, было только девять. Но мир знал супругов с еще большей разницей в возрасте.

Раньше он наблюдал за своим старшим братом. Франциск не хотел быть королем, однако, имея такую жену, как Мария, он часто бывал счастлив.

Я тоже был бы счастлив, думал Карл, если бы женился на Марии.

Он заговорил об этом с матерью.

— Теперь, когда мой брат Франциск мертв — да упокоится его душа — и Мария стала вдовой, ей нужен новый муж, а мне нужна жена.

Выражение лица Катрин не изменилось.

— Это верно, мой сын, — сказала она.

Он внезапно почувствовал себя счастливым; она не назвала его помыслы «нечестивыми», как прежде, потому что Мария была уже не женой брата, а вдовой.

— Продолжай, — добавила Катрин.

Он боялся посмотреть на нее; ощущение возможности счастья переполнило его с такой силой, что ему не удавалось найти нужных слов.

— Я подумал, мама, о том, что, возможно, мой долг — утешить Марию, потерявшую Франциска, — радостно произнес Карл.

Он не замечал ярости, скрывавшейся за спокойной улыбкой Катрин.

Значит, после всего, что сделали для него и с ним воспитатели, он по-прежнему мечтает о Марии; если он позволит дядям Марии узнать об этом — вероятно, это уже произошло, — они сделают все, чтобы выдать племянницу за короля. Тогда положение королевы-матери станет невыносимым — таким, каким оно было последние два года — близким к полному бессилию. Герцог и кардинал будут править страной через Марию и Карла, как прежде они правили ею через Марию и Франциска.

Я скорее умертвлю тебя, чем допущу это, подумала Катрин.

— Не думаю, мой сын, что Мария способна быстро забыть о своем горе. Неприлично заводить с ней разговор о браке, когда она оплакивает мужа.

Мальчик легко согласился с матерью.

— Да, я понимаю. Она должна оплакивать его сорок дней и ночей. Но траур закончится, и тогда…

Катрин ласково положила руку на плечо сына и улыбнулась, глядя ему в глаза:

— Мой сын, мой маленький король, ты знаешь, что я мечтаю только об одном — чтобы ты был счастлив.

Он, как в детстве, уткнулся лицом в ее колени.

— О, мама, значит, ты разрешишь мне это?

— Мы сделаем все возможное. Не сомневайся в этом, мой сын. Но не забывай о своем положении, о королевском достоинстве. Ты должен проявлять предельную осторожность при каждом шаге. Поступать так, как хотел бы твой отец.

При упоминании об отце, смерть которого была для Карла величайшей трагедией, глаза мальчика наполнились слезами.

— Папа, — продолжала Катрин, — огорчился бы, узнав, что ты думаешь об удовольствиях так скоро после кончины брата.

— Нет, мама. Я не…

— Да, мой дорогой, ты думаешь о них. Разве нет? Ты знаешь, что не должен лгать маме.

  49