40 
Нужен план, думал он, жуя. Без плана я не выдержу того, что мне предстоит.
В четверть восьмого он вышел из гостиницы. Вероника Молин не показывалась. Когда он оставлял свой ключ, девушка не улыбнулась, как обычно, Что-то у нее случилось. Но наверняка ей не сказали, что у нее рак.
Он ехал на запад. Стояла осенняя тишина. То и дело ветровое стекло покрывали капли дождя, но быстро высыхали. Он рассеянно слушал новости по радио. Биржевые показатели в Нью-Йорке то ли выросли, то ли упали – он не расслышал. За Линселлем у дороги стояло несколько детей с рюкзаками, наверное, ждали школьный автобус. На крышах повсюду торчали параболические антенны. Он вспомнил свою юность в Чинне, и давно прошедшие времена вдруг оказались совсем рядом. Он смотрел на дорогу и думал о своих бессмысленных поездках по Средней Швеции, когда он помогал мотоциклисту-кроссовику, и тот за все это время не выиграл ни одного заезда. Стефан настолько погрузился в воспоминания, что проехал поворот на Ретмурен. Он развернулся и оставил машину на том же месте, что и в тот раз.
Здесь кто-то побывал, это он заметил сразу. На гравии виднелись следы шин, которых раньше не было. Может быть, Вероника Молин передумала? Он глубоко вдохнул холодный воздух. Порывы ветра пригибали верхушки деревьев. Швеция, подумал он. Деревья, ветер, холод. Гравий, мох. Одинокий человек в чаще. Но у этого одиночки, как правило, нет опухоли языка.
Он медленно обошел дом, обдумывая все, что он за эти дни узнал о смерти Герберта Молина. Он мысленно выстроил список. На первом месте стоял оставленный палаточный лагерь, куда кто-то приплыл на гребной лодке и потом исчез. Рассказ Джузеппе о пулевых ранах. Как он сказал? Два шрама под сердцем и один на левой руке. То есть в Герберта Молина стреляли спереди. Три выстрела. Он попытался представить, как это могло произойти, и не смог.
Была еще Эльза Берггрен – невидимая тень за шторой. Если он прав в своих умозаключениях, она настороже. Чего она боится? Если верить описанию Эрика Юханссона – приветливая старушка, учит детей танцевать. Еще одна ниточка – танцы. Но что она означает, если вообще означает что-нибудь? Он продолжал наворачивать круги вокруг изуродованного стрельбой дома. Интересно, почему полицейские не закрыли разбитые окна получше – разорванная пленка болталась в их пустых глазницах. Вдруг он подумал о Веронике Молин. Красивая женщина, разъезжающая по всему миру, – ее нашли в гостинице в Кельне и сообщили, что ее отец убит. Он остановился, потом опять двинулся вокруг дома. Снова вспомнил, как гнался вместе с Молином за убийцей, сбежавшим из Тидахольмской тюрьмы. Его испуг – я думал, это кто-то другой. Он снова остановился. Если Герберт Молин не стал жертвой сумасшедшего, то это самая важная отправная точка. Страх. Побег в леса Херьедалена. Убежище. Дом, где кончается узкая лесная дорога, которую Стефан с трудом нашел.
Дальше дело не шло. Убийство Молина было загадкой. Какие-то разрозненные нити, бывшие у него в руках, вели в пустоту. Он пошел к машине. Ветер усилился. Когда он открывал дверцу, ему почудилось, что кто-то за ним наблюдает. Он быстро оглянулся. В лесу никого не было. Собачий загон пуст. Рваная пленка хлопала на ветру. Он сел в машину и тронулся в путь с мыслью, что никогда сюда не вернется.
Он поставил машину у Гражданского дома, вошел в подъезд и сразу поймал на себе пристальный медвежий взгляд. В дверях полицейского отделения он столкнулся с Эриком Юханссоном.
– Собрался выпить кофе с библиотекарями, – сказал он, – но это может подождать. У меня для тебя есть новости.
Они зашли в кабинет. Стефан сел на посетительский стул. На стене висела маска черта – по-видимому, Эрик решил немного оживить унылую обстановку кабинета.
– Купил как-то в Новом Орлеане, – сказал Эрик. – Я был под градусом и, по-моему, здорово переплатил. Пусть висит – как напоминание обо всех злых силах, не дающих полиции спокойно жить.
– А ты здесь один сегодня? – спросил Стефан.
– Ага, – весело сказал Эрик. – Нас вообще-то должно быть четверо или даже пятеро. Но кто болеет, кто-то на курсах, у кого-то ребенок родился. Так что я один. Замену найти – безнадежно.
– И как идут дела?
– Да никак не идут. Но по крайней мере, если кто позвонит среди дня, услышит человеческий голос, а не автоответчик.
– Но ведь Эльза Берггрен позвонила вечером, а не днем?
– Есть еще один номер, для экстренных случаев. Многие в городе его знают, – сказал Эрик Юханссон.
40 
