16 
Кроме того, сына Филиппа V Людовика, принца Австрийского, можно женить на мадемуазель де Монпансье, дочери регента.
«Можно отлично все устроить, – думал герцог Орлеанский, – и если король умрет, не оставив наследников, то мои тесные связи с Испанией помогут мне взойти на престол».
Он улыбнулся совету обезоруживающей улыбкой.
– Месье, – начал он, – все присутствующие здесь согласны, что его величеству пора подумать о женитьбе. Это будет счастьем для народа. Какое очаровательное зрелище: красавец мальчик на улицах столицы рука об руку с милой маленькой девочкой! Друзья, есть страна, с которой Франция связана гораздо теснее, чем со всеми остальными. На троне Испании сидит кровный родственник нашего короля. У него есть дочь. Давайте перевезем Марию-Анну, инфанту испанскую, в Париж. Ее будут воспитывать вместе с королем, и когда оба ребенка достигнут совершеннолетия, то мы сыграем свадьбу.
В конце концов герцогу Орлеанскому удалось завоевать поддержку совета, поскольку все его члены осознавали преимущества укрепления отношений с Испанией. Герцог Орлеанский остался очень доволен тем, как он решил все устроить. Обратившись к Виллеруа, герцог спросил:
– Вы объявите его величеству решение совета?
Виллеруа угрюмо кивнул:
– Объявить-то я объявлю. Но вот еще неизвестно, согласится ли с ним его величество.
Герцог улыбнулся своей высокомерной улыбкой:
– Как гувернер его величества, вы наверняка объясните королю, что благо народа выше его собственных желаний.
Виллеруа пожал плечами.
– Я постараюсь, – обещал он.
Людовик тупо выслушал решение совета. Жену? Он не хочет никакой жены. Он вообще женщин не особо любит, ну, за исключением конечно же его любимой мадам де Вантадур, гораздо больше ему нравилось общество мужчин и юношей, с которыми он мог охотиться и играть в карты. К этим двум развлечениям у короля развилась настоящая страсть.
– Я не позволю привезти эту девчонку в мою страну, – заявил он.
– Ваше величество, совет настаивает на том, чтобы она приехала.
– Король я.
– Это воля народа.
– Разве воля короля никогда не бывает выше воли народа?
– Король не должен забывать о своем народе.
– Но вы всегда говорили, что я король и что люди ждут моих повелений. Виллеруа, я не позволяю везти эту девчонку во Францию.
Виллеруа вернулся к регенту в приподнятом настроении.
– Его величество не хочет жениться, – сообщил кардинал.
– Его величество придется заставить, – ответил герцог Орлеанский.
Виллеруа наклонил голову и улыбнулся своей все знающей улыбкой:
– Я знаю его величество лучше всех вас. Характер у него твердый и упрямый.
«Старый дурак, – думал герцог Орлеанский. – Пора тебе уйти со сцены».
Он отпустил Виллеруа и послал за Флери, он-то стоил четырех таких герцогов.
– Короля нужно заставить дать согласие жениться на Марии-Анне, – сказал герцог Орлеанский.
Флери кивнул. Герцог Орлеанский был прав. Именно Флери сможет внятно объяснить королю, что глупо было бы оскорбить короля Испании, не приняв эту маленькую девочку, которая еще несколько лет никак не будет влиять на жизнь его величества.
На заседание король пришел без котенка, глаза мальчика были красными и заплаканными. Когда его спросили, согласен ли он сочетаться законным браком с дочерью короля Испании, Людовик тихо ответил «да».
Котенок ушел из его жизни так же неожиданно, как и вошел в нее, и после этой потери необходимость принять жену не имела для него особого значения.
Милая пятилетняя инфанта вмиг околдовала Париж и парижан. От одного лишь взгляда на эту парочку – Людовика с волнами золотисто-каштановых волос и бело-розовую инфанту – смягчалось даже самое жесткое сердце, и народ с нетерпением ждал появления будущих молодоженов на улицах.
«От короля ждут слишком многого, – думал Людовик. – Мне надо всегда и везде таскаться с этой маленькой глупой девчонкой, держаться с ней за руки, пока народ аплодирует нам».
Людовик всячески давал Марии-Анне понять, что его заставляют быть с нею дружелюбным. С момента приезда девочки он ни разу с ней не заговорил.
Но оскорбить инфанту оказалось непросто. Ей сказали, что у нее будет великолепная свадьба с самым великолепным в мире монархом. Она считала, что Людовик блистателен и все, что ей о нем рассказывали, – правда. Поэтому Мария-Анна не видела ничего странного в том, что богоподобный ребенок не соизволил заговорить с ней.
16 
