Помнится, был я на Сахалине на похоронах. Хоронили жену поселенца, уехавшего в Николаевск. Около вырытой могилы стояли четыре каторжных носильщика — ex officio[12], я и казначей в качестве Гамлета и Горацио, бродивших по кладбищу, черкес — жилец покойницы — от нечего делать, и баба каторжная; эта была тут из жалости: привела двух детей покойницы — одного грудного и другого Алешку, мальчика лет 4 в бабьей кофте и в синих штанах с яркими латками на коленях. Холодно, сыро, в могиле вода, каторжные смеются… Видно море. Алешка с любопытством смотрит в могилу; хочет вытереть озябший нос, но мешают длинные рукава кофты. Когда закапывают могилу, я его спрашиваю:
— Алешка, где мать?
Он машет рукой, как проигравшийся помещик, смеется и говорит:
— Закопали!
Каторжные смеются; черкес обращается к нам и спрашивает, куда ему девать детей — он не обязан их кормить.
Инфекционных болезней я не встречал на Сахалине, врожденного сифилиса очень мало, но видел я слепых детей, грязных, покрытых сыпями, — все такие болезни, которые свидетельствуют о забросе.
Решать детского вопроса, конечно, я не буду. Я не знаю, что нужно делать. Но мне кажется, что благотворительностью и остатками от тюремных и иных сумм тут ничего не поделаешь; по-моему, ставить важное в зависимость от благотворительности, которая в России носит случайный характер, и от остатков, которых никогда не бывает, — вредно. Я предпочел бы государственное казначейство.
Мой московский адрес * : Малая Дмитровка, д. Фирганг.
Позвольте мне поблагодарить Вас за радушие и за обещание побывать у меня и пребыть искренно уважающим и преданным.
А. Чехов.
Чехову И. П., 27 января 1891 *
894. И. П. ЧЕХОВУ
27 января 1891 г. Петербург.
27 январь.
Разлюбезнейший Иван! Газета тебе высылается * , должно быть, так как я сделал подобающее распоряжение. Живу я еще в Питере и каждый день собираюсь уехать домой. Ужасно утомился. Ужасно! Целый день, от 11 ч. утра до 4 часов утра я на ногах; комната моя изображает из себя нечто вроде дежурной, где по очереди отбывают дежурство гг. знакомые и визитеры. Говорю непрерывно. Делаю визиты и конца им не предвижу. Поездке моей на Сахалин придали значение, какого я не мог ожидать: у меня бывают и статские и действительные статские советники. Все ждут моей книги и пророчат ей серьезный успех, а писать некогда! В Москве писать трудно, а здесь же еще труднее.
Купил книги. Очень много книг пожертвовано издателями и авторами. Я очень рад. Сахалинские школы будут иметь свои библиотечки.
Мои книги продаются недурно. По приезде я получил около 400 руб., а в мае получу еще больше, ибо в мае представит свои счета контрагентство. В мае же буду печатать пятое издание «В сумерках» и «Рассказы» * . Хочу печатать вторым изданием «Пестрые рассказы». «Детвора» вышла вторым изданием, чего ради я получил еще 100 р.
Когда я буду отдыхать? Утомление такое, что просто беда. Мне бы теперь не писать и не ездить и не об умном говорить, а месяца бы четыре сидеть на одном месте и удить рыбу.
Надеюсь, что твое здравие вошло уже в надлежащие рамки. Я здоров вполне. В марте приеду к тебе встречать весну.
Ну, будь здрав и благополучен.
Твой А. Чехов.
Получил сейчас письмо от писательницы Шавровой (Мишиной) * . Весь стол провонял духами.
Шавровой Е. М., 28 января 1891 *
895. Е. М. ШАВРОВОЙ
28 января 1891 г. Петербург.
До сих пор, охваченный суетою петербургской жизни, я успел прочесть только «In vino * ». Рассказ хорошо сделан, сцена опьянения превосходна. Но к чему Вам понадобилась бритая рожа? Хоть Вы и влюблены в нее, чему я не верю, но она портит рассказ; чувствуется, что она притянута искусственно, чтобы во-1-х) ввести в рассказ элемент любви, и во-2-х) ради контраста. По-моему, можно ограничиться сценою опьянения, любовью поручика и финалом. Всё, что барышня говорит в честь и славу актера, она с успехом может сказать в пространство, обращаясь ко всем, причем нет надобности брать одну только сцену. Когда я начал читать Ваш рассказ, то мне казалось: барышня пьянеет, она окружена мужчинами, но ей некого любить, не на что тратить свой порох… Так мне казалось, и вдруг — о ужас! — наталкиваюсь на бритую рожу.