166 
На минуту мне припомнился Чарлз Фенвик. Расставаясь с ним, я не ощущала такой пустоты. А ведь Чарлз – прекрасный, достойный человек. Он предложил мне так много, а я этого не оценила. Надо, наконец, стать разумной, справиться со своими чувствами. Мне нужно во что бы то ни стало выкинуть «дьявольского доктора» из головы.
Надо постараться уснуть, иначе утром я буду ни на что ни годна. А дел предстоит очень много. Чтобы хоть немного отвлечься, я заставила себя думать о возвращении домой. Как только я узнала дату нашего приезда, я написала Джейн и Полли, но уверенности в том, что они получили письмо, у меня не было.
Наверняка они встретят меня с распростертыми объятиями. Заколют упитанного тельца, как выразилась Генриетта. Как много нам нужно будет рассказать друг другу! Джейн, Полли, Лили – они наверняка захотят узнать о нашей жизни на войне во всех подробностях. Мне придется объяснить, почему не приехала Генриетта, и представить Элизу моим служанкам и Лили.
С нами едет и Вильям Клифт. Какой замечательный подарок для Лили я везу! То, что мне удалось выходить Вильяма, – настоящее чудо!
А ведь это Дамиен спас ему жизнь, подумала я. Словом, мне никак не удавалось выбросить его из головы.
Я еще раз в мельчайших подробностях вспомнила тот день, когда Дамиен боролся за жизнь Вильяма. Там, за ширмой, при помощи своих странных методов он сделал ему операцию и спас. Никто не смог бы этого сделать, более того – никто, кроме него, и не отважился бы на такое. Об этом я не имею права забывать, как и о том, что мы неверно судили о нем. Когда мы встретились с ним в его константинопольском доме и увидели, что он облачен в экзотический восточный костюм – а надо признать, он был очень хорош в тюрбане, – он не предавался любовным утехам, а собирался встретиться с кем-то из местных жителей и достать лекарства, необходимые для спасения жизни Вильяма и других несчастных раненых солдат.
Да, этот дьявол – прекрасный доктор. Многое из того, что он сделал, не вписывалось в рамки традиционной медицины, но сколько жизней он спас? А сколько ему не удалось спасти? Доктора не могут добиваться успеха всегда – по роду своей работы им приходится идти на рискованные эксперименты и порой терпеть поражения.
Мне никак не удавалось не думать о нем. Я ворочалась с боку на бок, не в силах уснуть, и чувство горечи от предстоящей разлуки с ним преследовало меня.
Так прошла вся ночь.
На следующий день мы ступили на корабль, который должен был доставить нас в Марсель. Это было судно, столь же мало приспособленное для морского путешествия и столь же потрепанное бурями, как и памятный «Век-тис», на котором мы приплыли в Турцию. Однако я не замечала ничего вокруг – мои мысли все еще находились в Константинополе.
С нами отправлялись солдаты, достаточно оправившиеся от ранений, чтобы пуститься в долгий путь. Среди них был и Вильям. «По крайней мере, я везу его домой, к Лили», – подумала я с некоторым удовлетворением.
Мы пересекали Босфор. Стоя на палубе и глядя на удалявшийся берег, минареты и башни Константинополя, здание ускюдарского госпиталя, я не могла сдержать нахлынувших на меня чувств. Рядом стояла Элиза и тоже смотрела на берег.
– Много воды протекло под этим мостом с тех пор как мы сюда приехали, – наконец произнесла она.
– Я так хорошо помню тот день и нас, всех четверых… Мы стали добрыми друзьями, и я рада, что так случилось.
– И я, – сказала Элиза, которая всегда была немногословной в минуты волнений.
– По крайней мере, у Этель все сложилось хорошо, – продолжала она. – И кто бы мог подумать, что малышка Этель, эта жертва жизненных обстоятельств… Ничего нельзя знать заранее. Прямо настоящий роман, как в книжках. Интересно, где она сейчас? Как хорошо было бы ее повидать, правда?
– Да, конечно, – согласилась я.
Постояв на палубе, мы вернулись в нашу тесную и душную каюту.
Дальнейшее путешествие выглядело до некоторой степени повторением предыдущего. Вскоре разразился шторм. Элиза и я опять поднялись на палубу и сели рядом. О борт корабля бились волны с такой силой, что оставалось только гадать, удастся ли нам доплыть до Франции живыми.
– Все как в прошлый, раз, только теперь нас осталось двое, – сказала Элиза. – А Этель у себя дома, жива и здорова. Никогда нельзя сдаваться, верно?
– Разумеется, – охотно подтвердила я.
– Вы только подумайте – если бы вы тогда не остановили ее, она бы не встретила Тома и не жила бы сейчас в деревне, в покое и довольстве. Вы, наверное, чувствуете себя… как бы это сказать… всемогущей, что ли, что так повлияли на чью-то жизнь?
166 
