47 
– Конечно, старая, но не слишком.
– Я думаю, мы могли бы подобрать кого-нибудь помоложе.
– Ни в коем случае! Небеса разверзнутся, если младенца, родившегося в Минстере, вырастит не няня Бенсон!
– Ну что ж, тогда я должна взглянуть на нее. Обри рассмеялся.
– Ты не только посмотришь на нее, моя дорогая, но и примешь ее в услужение. Она вырастила и Стивена, и меня, и всегда говорила, что вынянчит и наших детей, когда они появятся.
– А сколько ей было лет, когда она была твоей няней?
– Немного. Кажется, ей исполнилось тридцать пять, когда она ушла от нас.
– Значит, сейчас ей по меньшей мере шестьдесят.
– Возможно. Но она вечно молода!
– А как давно ты видел ее в последний раз?
– Около года тому назад. Она иногда заходила навестить нас. Няню очень опечалила болезнь Стивена, хотя, по-моему, я, а не он всегда был ее любимцем.
Меня не слишком обрадовала эта идея насчет няни Бенсон, но я видела, что Обри очень к ней привязан, и решила не перечить. В конце концов, если она так предана семье, как говорит мой муж, из нее получится отличная няня для моего малыша.
После разговора с Обри я поделилась своими мыслями с Амелией.
– Ах да, няня Бенсон, – вспомнила она. – Ну как же, она иногда заходила к нам. Стивен всегда говорил, что она будет опять у нас служить, когда я…
Почувствовав неловкость, я поспешила перевести разговор на другую тему:
– Да, она долго служила в этой семье. По-моему, это очень хорошо опять взять ее к нам.
Итак, вопрос о няне Бенсон был решен.
Она приехала за неделю до родов. Выглядела она как типичная няня, и мои опасения несколько развеялись. Даже если ей сейчас шестьдесят лет, на вид этого никогда не скажешь.
Словоохотливая старушка сразу же стала относиться ко мне как к родной, и с удовольствием угощала подробными рассказами о детстве «своих мальчиков», как она выражалась, то есть Обри и Стивена.
Я подумала, что в силу возраста методы ее воспитания могут оказаться несколько старомодными, но так как Обри настаивал на том, чтобы именно няня Бенсон водворилась в детской, я решила, что, на худой конец, мы можем нанять еще одну няню, помоложе. Уж здесь я выберу сама. Но вообще-то я не собиралась уделять столько внимания подбору слуг, так как надеялась ухаживать за своим ребенком в основном сама.
Наступил долгожданный день. Мои страдания начались рано утром, а уже к вечеру я родила прекрасного здорового мальчика.
Никогда я не была так счастлива, как в ту минуту, когда, в изнеможении откинувшись на подушки, обняла своего сына, которого бережно положили рядом со мной.
Он был похож на девяностолетнего старичка с красным, сморщенным личиком, но мне казался самым прекрасным существом на всей земле.
С этой минуты в нем сосредоточилась вся моя жизнь.
Я отдавала ребенку все свое время и старалась быть с ним как можно больше. Мне хотелось все для него делать самой. Только теперь я поняла, что значит любить кого-нибудь всем сердцем, беззаветно. Когда малыш плакал, я умирала от страха – мне казалось, что с ним что-то случилось, когда он гукал от удовольствия, я была на верху блаженства. Просыпаясь по утрам, я немедленно бежала к его колыбели, чтобы удостовериться, что он жив и здоров. Когда мне начало казаться, что сын узнает меня, моей радости не было предела.
Мы собирались назвать его Джулианом – именно этим именем часто нарекали мужчин семьи Сент-Клер.
Обри объяснял мне:
– Когда-нибудь все поместье будет принадлежать нашему сыну. Мы должны сделать из него настоящего Сент-Клера.
Обри, разумеется, был страшно горд и счастлив, что у него появился сын и наследник, но особого интереса к мальчику не проявлял. Когда я клала ребенка на руки мужу, он держал его очень неловко, а Джулиан выражал свое недовольство тем, что начинал громко плакать. Когда я забирала ребенка, он явно этому радовался.
Амелия собиралась покинуть нас сразу после крещения. Мне было очень грустно думать об этом, но ребенок поглощал все мои мысли, а все прочее теперь почти не интересовало.
Крестины состоялись в конце мая. Маленький Джулиан вел себя превосходно и отлично смотрелся в крестильной рубашечке Сент-Клеров, которую няня Бенсон выстирала собственноручно, рассказывая мне при этом массу связанных с нею историй.
Она удобно устроилась в нашем доме.
– В моей старой комнатке, – как сказала она сама.
Там была спиртовка, на которой няня постоянно готовила себе чай. Она была горячей поклонницей этого напитка, и, как я догадывалась, частенько сдабривала его виски. «Капелька старой доброй Шотландии» – так она это называла.
47 
