74 
При его появлении дети с поклоном поднялись со своих мест, а Лизель склонилась в книксене. Он махнул рукой, предлагая им сесть.
– Прошу вас, продолжайте, мисс Трант. Мне хотелось бы понаблюдать за ходом урока.
Я была преисполнена решимости скрыть от графа свое беспокойство.
– А теперь, – сказала я, – перед вами сторожевая башня. Пожалуйста, Фриц, скажи это по-английски.
Фриц слегка запнулся, но в принципе удовлетворительно справился с вопросом.
Затем я попросила по-английски Дагоберта показать, где находятся казармы, и рассказать об их обитателях. Дагоберт очень интересовался солдатами, и я чувствовала, что здесь он не подведет меня.
Я попросила Лизель показать мне большой колокол и рассказать, когда он звонит.
Они запинались на каждом шагу, я продолжала урок, но, честно говоря, дети были далеко не на высоте. Дагоберт хвастался, Фрии нервничал, а Лизель просто выглядела глупышкой. Граф наблюдал за всем, этим с высокомерной улыбкой. Я видела, что урок не произвел на него хорошего впечатления.
– Вам придется как следует потрудиться, – сказал он, – если вы захотите быть представленной ее величеству королеве Виктории, когда она соблаговолит посетить нас еще раз.
– Она собирается снова приехать, сэр? – спросил Дагоберт.
– Да нет же. Она была в Германии несколько лет назад. Вряд ли можно ожидать многого от сильных мира сего. Не сомневаюсь, что мисс Трант рассказывала вам, что ее страна – самая большая в мире, а по сравнению с ней бедное маленькое государство...
Дагоберт уставился с открытым ртом на меня, а Фриц, пробормотал, заикаясь:
– М... мисс Трант не рассказывала нам этого. Она... ей нравится наша страна.
Меня тронула эта попытка оказать мне помощь. Я резко сказала:
– Я приехала сюда учить не политике, господин граф, а английскому языку.
– Естественно предполагая, что весь мир признает и без подсказок от ее подданных превосходство Великобритании.
– Вы делаете нам большой комплимент.
– Полагаю, что вы также оказали нам большую честь, разрешив королеве взять в мужья принца из одной из наших династий.
– Это соединило наши страны.
– И предоставило большие выгоды.
– Вероятно, обеим сторонам.
– Вы очень любезны.
– Общественная жизнь только выигрывает от этого.
– Даже, если эта любезность неискренна?
– Я стараюсь говорить, что думаю.
– Или увиливать от ответа, если это невыгодно. Полагаю, что это старый добрый английский обычай.
– Мне думается, это часто считают дипломатией. – Я взглянула на часы.
– Пастор Крац ждет вас, – сказала я детям. По их удивлению я поняла, что без разрешения графа мы должны были оставаться на местах, а пастор Крац ждать все утро, если необходимо.
Я встала, и, к моему удивлению, граф, тоже поднялся со стула.
– Вы говорите по-немецки лучше, чем учите по-английски, – сказал он.
– Не стоит делать поспешные выводы, – ответила я. – Мой немецкий мог бы быть получше, и я надеюсь, что через несколько недель ваши дети будут без усилий болтать по-английски.
Взяв Лизель за руку, я пошла к двери. Граф последовал за мной, за ним вышли мальчики. Пастор Крац уже ждал нас в классной. Я вошла в класс сказать ему пару слов, вслед за мной в комнату вошли дети.
Когда я вернулась, графа уже не было.
Встречи с ним беспокоили. Критическое отношение к моим занятиям не могло скрыть интерес графа ко мне, как женщине. Наша болтовня забавляла графа. Я всегда могла постоять за себя в таких беседах, а в особых случаях ощущала даже прилив сил. Мне нравились эти словесные баталии. Не была исключением и сегодняшняя перепалка, ибо я не считала себя побежденной.
Я догадывалась, что должно произойти. Граф увлекся мною. Возможно, он находил меня не похожей на других встречавшихся ему женщин. Прежде всего я была иностранкой, и ему хотелось покорить меня частично по этой причине. Несомненно, его поразило достоинство, с которым держалась наша королева при посещении Кобург-Саксонш, Ляйкенгена и других соседних государств – а кого бы это не поразило? Никогда еще столь изящная миниатюрная женшина не держалась с таким королевским величием. В тех немногих случаях (а она редко показывалась перед подданными после смерти принца-консорта, став затворницей) меня всегда поражала именно эта черта королевы. Мне было известно, конечно, о ее посещении Германии после смерти мужа, и легко было представить то впечатление, которое производило ее естественное, полное королевского достоинства поведение на окружающих, в особенности таких, как граф. Более того, она была великой королевой растущей империи, а он всего лишь племянник герцога небольшого государства. Как он упивался бы властью в ее положении! Он не мог не видеть, что такое величие было естественным проявлением ее состояния.
74 
