Особенно,... 
74 
— Габриэлла тоже знала, что тут лежит ключ. Я сама ей сказала. Она могла кому-то сказать. Да кому угодно. Она могла кому угодно показать, где он лежит.
— Какой в этом смысл? Вчера вечером вы сказали, что она приехала сюда пожить в уединении.
— Я не знаю, что происходило в голове у Габриэллы. Она любит мужчин. Она любит драму. Если, сообщив кому-то о своем местонахождении и о местонахождении ключа, она могла усилить драматизм ситуации и отвести себе в драме главную роль, она бы это сделала. Да еще и стала бы это рекламировать.
— Но не вашей же дочери, — сказал Линли, возвращая ее назад на линию огня, хотя мысленно и признал, что ее описание Габриэллы в точности совпадало с описанием Пэттена, сделанным накануне.
Вовлечь миссис Уайтлоу в спор не удалось. С нарочитым спокойствием она произнесла:
— Кен жил здесь в течение двух лет, инспектор, когда играл за команду Кента. Его семья оставалась в Лондоне. В выходные они навещали его. Джин, его жена, Джимми, Стэн и Шэрон — его дети. Все они тоже могли знать о ключе.
Но Линли не позволил ей уклониться в сторону.
— Когда вы в последний раз видели свою дочь, миссис Уайтлоу?
— Оливия не была знакома с Кеном.
— Но явно о нем знала.
— Они даже никогда не встречались.
— Все равно. Когда вы видели ее в последний раз?
—И даже если так, если бы она обо всем узнала, ей это было бы все равно. Она всегда презирала деньги и материальные блага. Ей было бы наплевать, кто что наследует.
— Вы удивитесь, узнав, как люди вдруг начинают ценить вещи и деньги, когда те начинают маячить на горизонте. Прошу вас вспомнить, когда вы видели ее в последний раз?
— Она не…
— Да. Когда, миссис Уайтлоу?
Прежде чем что-то сказать, женщина выдержала холодную паузу в пятнадцать секунд.
— Десять лет назад, — проговорила она. — Вечером в пятницу девятнадцатого апреля, у станции метро «Ковент-Гарден».
— У вас потрясающая память.
— Дата запомнилась.
— Почему?
— Потому что в тот вечер со мной был отец Оливии.
— Это имеет какое-то значение?
— Для меня — да. После этой встречи он умер. А теперь, инспектор, если вы не против, я бы вышла на свежий воздух. Здесь тесновато, а мне не хотелось бы доставлять вам хлопоты, снова потеряв сознание.
Он отступил, давая ей пройти. Услышал, как она срывает перчатки.
Сержант Хейверс передала керамическое кашпо инспектору Ардери, оглядела сарайчик, заставленный мешками с землей, горшками и инструментами и пробормотала:
— Ну и свалка. Если здесь и есть свежие улики, они затерялись среди всего этого барахла, скопившегося за пятьдесят лет. — Вздохнув, она обратилась к Линли: — А вы что думаете?
— Что настало время найти Оливию Уайтлоу, — сказал он.
Оливия
Мы с Крисом поужинали, и я, как обычно, помыла посуду. Крис проявляет ангельское терпение, когда у меня уходит сорок пять минут на то, что он мог бы сделать за десять. Никогда не отстраняет меня. Если я разбиваю тарелку или стакан или роняю на пол кастрюлю, он дает мне самой все убрать и притворяется, будто не замечает моей ругани и слез из-за того, что метла и швабра меня не слушаются. Иногда ночью, когда он думает, что я сплю, он выметает пропущенные мною осколки посуды или стекла. Иногда оттирает с пола липкое пятно, оставшееся от разлитой кастрюли. Я прикидываюсь, будто не слышу, как он всем этим занимается.
Практически каждый вечер, перед тем как лечь спать, он заглядывает в мою комнату — проверить, как там я. Он делает вид, что пришел узнать, не надо ли выпустить кошку, и я притворяюсь, что верю ему. Если Крис видит, что я не сплю, то говорит:
— Последняя возможность кошкам еще раз совершить вечерний туалет. Есть желающие? Что скажешь, киска Панда?
— По-моему, она уже устроилась на ночь, — отвечаю я.
Тогда Крис спрашивает:
— Ну, а тебе, Ливи, что-нибудь нужно? Нужно. Еще как нужно. Я воплощенная нужда.
Мне нужно, чтобы он сбросил свою одежду на свету, льющемся из коридора. Мне нужно, чтобы он скользнул в мою постель. Обнял меня. Мне нужна тысяча и одна вещь, которые никогда не осуществятся. И все эти нужды каждый раз отрывают от моей плоти по тоненькому лоскутку.
Первой уйдет гордость, сказали мне. И этот процесс начнется в тот момент, когда я осознаю, насколько моя жизнь зависит от других. Но я борюсь с этой мыслью. Я цепляюсь за то, кто я такая. Вызываю все больше тускнеющий образ Лив Уайтлоу Оторвы.
74 
