160 
Я люблю тебя, Керенса. Я хочу, чтобы ты мне сразу написала и сказала, что любишь меня, и все еще хочешь выйти за меня замуж. Но потому что я тебя так крепко люблю, я хочу, чтобы ты думала обо мне не как о сказочном крестном отце или дядюшке, на которого я мог походить, но как о человеке, который намного старше тебя, который не очень хороший человек, совершивший в своей жизни много гадкого, но который благодаря тебе хочет теперь исправиться. Напишешь ли ты мне немедленно по этому адресу, что ты меня ждешь? Тогда я немедленно вернусь и поговорю с твоими отцом и матерью; я думаю, что сумею вскоре убедить их, что нам следует пожениться. Не бойся ничего, дорогая. Помни, что я тебя люблю.
Фрит».
Керенса прочла письмо и начала читать его снова, а Лилит наблюдала за ней.
– Что он пишет? – не выдержала Лилит.
Керенса повернулась к ней.
– Ты меня обманула, – холодно и медленно ответила она. – Он любит меня. Это не было шуткой. Он пишет, что не было. Я знаю, что он меня любит. Что ты со мной сделала?..
Лилит выхватила письмо у нее из рук и смотрела на него в бессильном гневе.
– Что он пишет?
– Он пишет, что любит меня. Он пишет, чтобы я не боялась. Мне не надо было бояться. Что ты наделала! Ты безнравственная... мерзкая!
– Замолчи. Лей может войти. – Лилит подошла и схватила Керенсу за руку. Она мгновенно стала такой же фурией, требующей беспрекословного повиновения, какой была в ту памятную ночь. – Замолчи, тебе говорят. Не забывай того, о чем тебе следует молчать.
С пересохшим от волнения горлом Керенса не двигалась. Она не могла поверить, что вышла замуж за Лея. Она теперь почувствовала, что освободилась от колдовских чар Лилит. Ей всегда было ясно, что Фрит ее любит, что он согласен с тем будущим, которое ей виделось для них обоих – об этом ей говорила его нежность. Все же Лилит заставила ее поверить в свою ложь. После письма Фрита ей все стало ясно. Он был мужчиной, повидавшим свет, позволявшим себе многое... Другие люди считали это многое безнравственным, потому что не знали Фрита. Он не делал ничего безнравственного; то, что он делал, не могло быть безнравственным. В письме к ней вернулся подлинный Фрит, а тот, мифический, созданный Лилит во время ночного кошмара, когда она вошла в комнату Керенсы в своем красном халате и со свечой в руке, больше не существовал. Рядом с Фритом не было места пороку или ужасам; жизнь с ним была бы сплошной радостью после того, как она узнала бы все, что ей следовало узнать; он бы умело и быстро, как ей и хотелось, научил бы ее всему. Она в бешенстве накинулась на Лилит.
– Ты знала, что было в письме, которое ты задержала. Оно было у тебя несколько дней. Если бы я его прочла, все было бы по-другому...
– Что он пишет?
– Он пишет, что женится на мне. Для него это не было шуткой. Он пишет, что любит меня.
– Он дурак! – воскликнула Лилит. – Он слишком стар. Он просто ищет чего-то нового... новых ощущений. Ему нужна твоя молодость, потому что свою он уже потерял. Это все глупости. Тебе надо благодарить меня за то, что я помешала несчастливому браку... совершенно неподходящему браку.
– Это мог бы быть самый удачный брак на свете, – неистово воскликнула Керенса, – а ты этому помешала.
– Ты его не знаешь. Он обаятелен... но он не чувствует так глубоко, как ты... как Лей... как я... или твои мать с отцом...
– Не смей говорить со мной. Я не хочу больше никогда тебя видеть. Я всегда буду ненавидеть тебя, всегда буду помнить, какая ты подлая... какая жестокая... какая безнравственная...
– Послушай. Ты вышла за моего сына. Ты обязана сделать его счастливым.
Керенса печально смотрела мимо Лилит.
– Не его вина, что ты его мать. Бедняга Лей!
Лилит улыбнулась. Эта девушка еще ребенок. Она не знает своих чувств, она эмоциональна и неопытна. Она сама себя не понимает, а Фрит на время обворожил ее. Лей ей подходил, и Лей стал теперь ее мужем. Через несколько лет она еще будет за это благодарна.
Теперь Лилит пыталась ее утешить, понимая, что была безжалостна; она жалела Керенсу, как когда-то жалела Сэма. Ей не хотелось делать больно людям, оказавшимся на ее пути; она поступала так только ради блага тех, кого любила.
– Совсем скоро, – сказала она, – Фриту будет сорок лет. Только подумай об этом! А тебе не будет и двадцати. Как говорится, ты будешь на пороге жизни, а он будет старым... старым... Это было бы неправильно. Слишком большая разница. Подожди, ты поймешь. А Лей тебя любит. Он всю жизнь любил тебя; ты для него первая и последняя. Ты не была первой у Фрита и не была бы его последней. Говорю тебе, что тебе повезло... только теперь так не кажется. Керенса, малышка Керенса, я не хочу делать тебе больно.
160 
