Особенно,... 
56 
Постепенно хор уступил место одному-двум голосам, которые время от времени напоминали о себе. Потом к ним присоединился третий голос — низкий протяжный вой. Хор тут же его поддержал. Волосы вставали дыбом — никогда в жизни ей не доводилось слышать звук, вселяющий такой ужас.
Эбби поспешно подбросила в печь еще пару чурок, но они, видимо, отсырели и не загорались. Сложенные у стены дрова оказались в таком же состоянии. Боже, если не поддерживать тепло в этом помещении, она может умереть от переохлаждения.
Сторожку снова заполнил знакомый низкий вой — страшный, очень сильный голос. Она представила собаку Баскервилей, которая на лету выбивает дверь сторожки. Вой прекратился. Наступила полная тишина.
Свернувшись на полу перед печкой, она не отрываясь смотрела на горящие дрова, опасаясь, что они могут выпасть наружу и поджечь ее тюрьму. Знает ли о случившемся Джулия? Лучше бы ей не знать, а то она будет с ума сходить от волнения — это приведет к новому серьезному обострению болезни. Дело может закончиться больницей. Нет, у сестры все-таки нет ни стыда ни совести. Ведь все из-за нее: куда-то сбежала, где-то скрывается. Если бы не Лиза, сидела бы сейчас Эбби у себя дома с пультом в руках, заботясь лишь о том, на какую кнопку нажать.
Она смахнула навернувшиеся слезы. Она не имеет права отчаиваться, она не имеет права сдаваться. Нужно поддерживать в себе силу духа и готовиться к побегу.
Волки больше не подавали голоса. Очень хотелось надеяться, что они ушли, но бог весть почему она была уверена, что они где-то рядом: она почти физически ощущала их присутствие. Она подумала о Моуке и его теплой шубе. Если бы он сейчас был рядом, согревая ее своим теплом. С ним было бы не так страшно.
Было слишком холодно, чтобы она могла заснуть, зато ей удавалось дремать, даже несмотря на ноющие конечности и горевшее лицо в тех местах, с которых она содрала пленку. Она вздрогнула, когда снаружи раздался низкий лающий звук, похожий на команду. Она прислушалась: за дверью слышался едва различимый звук ступающих по снегу мягких лап.
Эбби ближе придвинулась к своему жалкому очагу, неотрывно глядя на дверь. Она дрожала всем телом, хотя понимала, что волки не смогут проникнуть внутрь.
Еще один душераздирающий звук — настолько близко, что казалось, она могла бы вытянуть руку и дотронуться до зверя. Свеча догорела. Комната освещалась лишь мерцающими в печи углями. Она встала с пола, стуча зубами, и дрожащими руками подбросила в печь дров. Она изо всех сил старалась вспомнить, что ей говорил о волках Кэл.
Он очень уважал этих зверей за ум и крепкие семейные узы. Волки, говорил он, редко нападают на людей. Они могут наброситься на человека, только оказавшись в капкане, что в общем можно понять.
Она прикрыла глаза, вспоминая, как Кэл каждый вечер разводил в лагере костер. Для растопки он пользовался лишайником и гнилушками, от которых шел едкий, удушливый дым, потом добавлял березовые щепки, которые быстро сгорали благодаря смоле, после чего поддерживал огонь более крупным хворостом и ветками, а уже потом клал толстые чурки.
Надеясь, что память ее не подводит, она взяла большую чурку, мокрую и мягкую, ободрала ее до гнилой сердцевины, устроила под дровами что-то вроде гнезда из хвороста, лишайника и гнилушки, бросила туда бумажную салфетку из кармана, несколько сосновых шишек и затем все подожгла.
Минут через двадцать огонь весело трещал в печи. Чтобы дрова не горели слишком быстро, она подбрасывала в печь ветки с листьями и мокрые гнилушки. Она и не предполагала, что со времен экспедиции помнит столько полезного. Но вот надо же — нужда заставила, и память услужливо предоставила необходимую информацию. Она не помнила, как заснула, не знала, сколько проспала, но когда открыла глаза, вокруг была кромешная тьма — только в печи продолжал жить огонь, горячий, сильный, красный. За дверью стояла глубокая ночь.
В печь больше не нужно было подбрасывать дров: небольшое помещение без окон нагрелось достаточно, чтобы не замерзнуть в спальном мешке, а если переусердствовать, можно превратить его в сауну. Очень хорошо, что печь снабжена хорошим дымоходом, а то можно было бы угореть. Остаток ночи она провела, поглядывая на огонь и прислушиваясь к передвижению волков, круживших вокруг сторожки.
На следующий день при помощи жестяной крышки она пыталась расширить самую крупную щель в двери, но к свободе не продвинулась ни на сантиметр. На обед открыла консервы с куриным супом, а потом поставила банки с провизией в алфавитном порядке и разложила в сторожке таким образом, чтобы их легко можно было нащупать в темноте.
56 
