96 
Двуствольный пистолет. Он не был направлен на нее, но она не сомневалась, что он заряжен и готов выстрелить.
— Эбби?!
Ее накрыла волна такого облегчения, что захотелось плакать.
— Лиза!
— Ты с кем приехала?
— Ни с кем. Одна, — выдохнула она, — я приехала одна.
Наконец она увидела лицо сестры. Лиза сильно похудела, лицо осунулось и вытянулось, глаза ввалились. На щеках были темно-серые пятна, но Эбби не обратила на них внимания. Сестра сидела на ней верхом, крепко держа пистолет.
— Ты не обманываешь? — спросила Лиза, озираясь по сторонам. — Эбби, у которой вместо мозгов опилки, догадалась, где я прячусь?!
Эбби страшно разозлилась.
— Да пошла ты! — взорвалась она, как прорвавшаяся дамба. — Тебе все кажется, что ты такая умница-разумница, а я взяла да отыскала тебя! Ты такая крутая, зато Эбби, у которой вместо мозгов опилки, — вот она здесь, перед твоим глупым носом! Ну что — выкусила!
Она тут же выбила пистолет из рук сестры и сбросила ее с себя. Это оказалось нетрудно — Лиза была легкая как пушинка. Она охнула от неожиданности: теперь Эбби восседала сверху, но Лиза тут же вывернулась из-под нее, и они начали мутузить друг друга, щипать, катаясь по снегу. Снег попал Эбби за шиворот, лицо тоже было в снегу, она толкала Лизу, та то оказывалась под ней, то сверху — они возились в снегу, как в детстве.
Эбби в очередной раз оседлала Лизу, тяжело дыша:
— Сдаешься?
— Ни за что!
— От тебя одни неприятности да головная боль, — сказала Эбби. — Я тут, понимаешь, стараюсь, а мне в ответ тычут в лицо оружием.
— Не преувеличивай — не в лицо.
— Ну почти в лицо.
Они несколько секунд помолчали.
— Извини.
— Ты все время извиняешься, но ничего не меняется, да?
— Это риторический вопрос? Если да, то можно мне подняться? Ты меня раздавила.
— Нет.
— Ладно. — Лиза помолчала немного, потом сказала: — Как же я рада тебя видеть!
Эбби ничего не ответила. Она чувствовала, как под ней тяжело дышит сестра. Ей казалось, что она сейчас потеряет сознание. У нее кружилась голова. Лиза ей что-то говорила, но она ее не слышала. Лицо было открытым и доверчивым, как всегда. Будто ее совершенно не волнует, что Эбби раза в два ее тяжелее и восседает сверху. Так было всегда. Бесстрашная девочка, которая держит себя в руках, владеет ситуацией и не чувствует никакого раскаяния. Она лежала в снегу, ожидая, когда Эбби придет наконец в себя. Потом они посмеются над тем, что произошло, и оставят все в прошлом.
— Но только не в этот раз, — сказала Эбби вслух.
— Нет, — согласилась с ней Лиза. — Слишком далеко все зашло.
Эбби растерянно заморгала.
— Ты читаешь мои мысли?
— Эбби, опомнись! Не забывай, что я знаю тебя с самого своего рождения. Мое первое детское воспоминание связано с тобой — как ты потихоньку подсматриваешь за мной, когда я лежу в коляске. Следующая картинка — ты пытаешься накормить меня шпинатом…
— Ты терпеть его не можешь.
— Да, никогда не любила. Поэтому я набирала полный рот, потом бежала к унитазу и все выплевывала.
— А отец страшно сердился, — включилась в воспоминания Эбби.
— На тебя — никогда, — вздохнула Лиза. — Все всегда злились только на меня.
Эбби вдруг представила себя на месте Лизы. В четыре года, в шесть, в десять — отец всегда орал на Лизу, при этом лицо его страшно краснело, на шее и вокруг носа вздувались вены. И все время говорил, чтобы она шла в свою комнату. На Эбби он никогда не повышал голос. Только на Лизу.
— Господи, — выдохнула Эбби.
— Да уж, — Лиза улыбалась. — Он так и не понял, что я — это я. Что я от него отличаюсь.
— И от меня тоже.
— От тебя не намного.
Эбби не верила собственным ушам.
— Знаешь, ведь мы с тобой две упрямые ослицы, тебе не кажется? Каждая всегда была убеждена в собственной правоте. Как я могла подумать, будто ты, зная, что Кэл женат, крутишь с ним роман! Я ведь всегда знала о твоих твердых моральных принципах. И что на меня нашло?
— Это извинение?
— Не успела ты уйти, как я поняла, что перегнула палку. Я поддалась первому порыву и наговорила много лишнего — того, чего говорить не хотела… но ты сбежала в Англию. Я ничего не успела тебе объяснить. Господи, какой же ты, Эбби, бываешь занудой!
— Ты тоже. Ты никогда не слушаешь.
— Да, знаю, грешна. Но ты не имела права вот так все бросить и уехать.
96 
