100 
Он извинился за вспышку в прошлый раз.
– Должен признать, – заявил он, – что я ревную к капитану.
– В таком случае, – заметила я, – это первый шаг, чтобы преодолеть то чувство, которое…
– Знаю, знаю. Я страдаю от него больше, чем он.
– У меня очень наставнический тон?
– Очаровательный. К тому же вы говорите правду. Наверное, таким образом я выражаю свое восхищение им. Он – первоклассный капитан. И это важно. Капитан служит образцом для всей команды. Жаль… – он замялся, и я попросила его продолжать.
– Неприятно говорить о том, что было, но жалко «Загадочную женщину». И трудно мириться с подобным. Нет такого члена в команде, кто бы не знал об этом загадочном инциденте и не составил бы свое мнение по этому поводу. По крайней мере они боятся человека, которого не уважают.
– Следовательно, команда боится и не уважает капитана.
– Я не хотел бы говорить столь определенно, но когда происходит событие, подобное тому, что случилось с нами, он не может уйти от позора. Как я уже говорил, если бы такое произошло с человеком, не имеющим отношение к Кредитонам, он бы потерял свое капитанское удостоверение. Но мы не станем обсуждать этот вопрос, ладно? Мы уже говорили об этом. Как вам Сидней?
– Интересный, намного красивее, чем я ожидала.
Он кивнул.
– А чего вы ждете от острова?
– На этот вопрос я пока не могу ответить.
– Анна, мне не нравится, что вы остаетесь там одна.
– Вы очень добры. Но почему вы так волнуетесь?
– Возможно из-за того, что там произошло. Корабль… был взорван в заливе.
– Кажется, мы решили больше не обсуждать этот инцидент.
– Я не собираюсь ничего обсуждать, правда-правда. Я думаю об острове. Он какой-то жуткий. Предположим, капитан не виноват. А вдруг кто-нибудь проклял корабль?
– Неужели вы в это верите?
– В прекрасный яркий день в привидения не верят. Но лишь наступает темнота, люди тут же меняются. Сколько насмешников согласятся провести ночь в одиночестве в доме с привидениями? Понимаете, когда я сижу с вами в ресторане и рядом скрипки исполняют «Песню без слов» Мендельсона, я не верю в проклятия и чары. Но на острове все иначе, а мы все ближе и ближе к нему.
– Кому понадобилось накладывать чары на корабль?
– Может быть, все началось намного раньше. Может быть, виноват не островитянин. С этим кораблем связана история. Он должен был называться «Счастливая леди» или что-то вроде этого. Не знаю точно. Но леди Кредитон назвала его так… довольно неожиданно. Представляете, что она чувствовала, когда нарекала корабль. Она думала о той женщине, матери капитана. Она произнесла: «Нарекаю корабль «Загадочная женщина», да хранит Бог тех, кто будет плавать на нем». Предположим, она сказала не «хранит», а «прокляты». Вдруг это она наложила проклятие на корабль?
– Вы говорите словно предсказатель. Не похоже на интенданта «Безмятежной леди».
– Мы все порой боимся сверхъестественного, Анна. Вы тоже будете бояться, если уже не боитесь. Подождите, вот доберетесь до острова, тогда вы почувствуете. Мы вернемся туда через некоторое время.
– Через два месяца, – уточнила я.
– И тогда, Анна, я снова задам вам вопрос, тот, что уже задавал, так как кто знает, что может произойти за два месяца?
Потом мы говорили о другом; он рассказывал мне о своих мечтах. Он мечтал иметь в Англии дом, куда смог бы возвращаться между рейсами. Он видел «Дом Королевы». Тот был хорошо известен в Лангмауте, как я понимаю, после смерти тети Шарлотты.
По-моему, он представлял себе, что возвращается в «Дом Королевы». Он пытался обрисовать для меня картину. Жизнь вместе – безмятежная и, возможно, счастливая.
Я дала ему выговориться. У меня не хватило духу заявить, что никогда не выйду за него замуж.
В эту ночь, когда корабль все еще стоял в порту, мне приснилась тетя Шарлотта. Она вошла ко мне в комнату в «Доме Королевы». Я открыла глаза и увидела ее, стоящую у кровати, лицо ее расплылось и было добрым, как редко это было при жизни, она казалась смутной фигурой, но мебель, которой была заставлена комната, была видна отчетливо.
«Не будь, дурой, – посоветовала она. – Бери, что идет само в руки. Не стремись к невозможному. Да и как это возможно? Только, если произойдет несчастье. Только, если произойдет трагедия. А ты, девочка моя, уже сталкивалась с внезапной смертью».
И тут в моем сне раздался издевательский смех. Смех Моник.
Меня разбудил стук моего сердца. Я лежала, размышляя о будущем, «Доме Королевы», детях, моих детях, играющих на лужайке. Затем я снова заснула, и сон каким-то образом продолжался. Я подошла к воротам, там стояли двое мужчин. Я не помню, с кем из них я вошла в дом.
100 
