28 
– Здравствуйте, – сказала Мария-Изабель Корсо. – Я рада, что вы пришли.
От ее низкого сдержанного голоса у Малко сильней забилось сердце. Он решил, что обязан ответить молодой женщине как можно галантнее.
– Я бы на крыльях прилетел; зная, что речь идет о вас, – сказал Малко.
Мария-Изабель нежно рассмеялась:
– Обманщик! В прошлый раз вы на меня едва взглянули...
Встав, она принялась, расстегивать пальто.
– Не поможете?
Пальто соскользнуло ему на руки. На Марии-Изабель был жакет с юбкой и корсаж из узорчатой ткани. Одежда очень скромная. Она осторожно убрала прикрепленную к шляпке вуаль. Наконец Малко мог полюбоваться на ее лицо. Волосы, стянутые сзади золотым обручем, высокие скулы, большие миндалевидные глаза. Не зря уругвайцев называли «восточными людьми». Губы оказались еще красивее, чем помнил Малко: полные, словно высеченные из камня; за ними виднелись ровные, чуть выдвинутые вперед зубы. Она несколько секунд смотрела на Малко с едва заметной улыбкой. Взгляд был такой красноречивый, словно они уже стали любовниками.
– Подойдите, – сказала она, – я хочу вам кое-что показать.
Облокотившись, Мария-Изабель прилегла на кровать, туфель она не сняла.
Юбка скользнула вверх, мелькнула белая подвязка. Мария-Изабель стыдливым движением одернула юбку.
– Терпеть не могу колготок, – прокомментировала она. – Это так не эротично.
Малко сел рядом и огляделся. Десятки их отражений маячили в зеркалах – на туалетном столике, у ножки кровати, на потолке. Мария-Изабель подняла глаза и легла чуть поудобнее. По-прежнему в туфлях. Потом повернулась к Малко.
– Да снимите вы свой пиджак.
Он послушно снял, оставшись в тенниске. Мария-Изабель засунула руку под кровать и, вытащив оттуда пачку цветных фотографий, разложила их перед собой.
– Взгляните.
Малко поглядел на фотографии. На всех них была снята молодая женщина на большой круглой кровати, которая демонстрировала различные стадии раздевания, ничуть не уступая при этом специалисткам по стриптизу. Кое-где был представлен и Хуан Эчепаре. Малко взглянул на один из снимков, и его сердце бешено застучало. Расположившись перед огромным зеркалом, Мария-Изабель с восторженным выражением на лице ласкала саму себя.
Стыдливость, по-видимому, не была основной ее добродетелью.
Мария-Изабель показала последнее фото. Хуан Эчепаре одетым лежал на спине с фотоаппаратом в правой руке. Молодая женщина лежала сверху, прижавшись к парагвайцу.
Совсем без ничего. Если не считать жемчужного ожерелья.
Подняв глаза, Малко прочитал в ее взгляде насмешку. Мария-Изабель сидела, поджав ноги, и покусывала ожерелье. Малко не обратил внимания, когда это она успела расстегнуть блузку, обнажив основания двух упругих твердых грудей.
– Хуан так уродлив, – сказала она. – Я никогда не могла заниматься с ним любовью.
Сказала так, будто вела светскую беседу. Малко даже подумал, уж не ослышался ли он. И это после фотографий, которые она ему показала...
– А чем тогда ты занимаешься на этих снимках? Мария-Изабель ответила прелестной язвительной улыбкой:
– А ничем.
– Ничем?
Ее губы растянулись еще больше. Рука, теребившая длинное жемчужное колье, слегка распахнула блузку и игриво обвила правую грудь жемчужинами, словно подчеркивая ее линию.
– Я ни разу не позволила Хуану раздеться в моем присутствии, – ласково объяснила она. – Мне нравилось сниматься в окружении всех этих зеркал. Это очень возбуждает, вы не находите?
Малко находил. Он спрашивал себя, какую роль пышногрудая красавица с садистскими наклонностями предназначила ему. Она была хуже тупамарос. Словно прочитав его мысли, Мария-Изабель неожиданно сказала:
– Обнимите меня.
Губы у нее были теплые и упругие. Она вздрогнула, когда Малко положил ей руку на бедро, прямо над чулками, прижалась было к нему, но тут же отстранилась. Грудь ее прикрывали только жемчужины.
– Я всегда говорила себе, что было бы приятно заниматься тут любовью с мужчиной, которого я хочу.
Как знаток женщин Малко был восхищен ее бесстыдством. Когда добропорядочные дамы пускаются во все тяжкие, их уже не остановить.
– А Хуан?
Она спустила вниз юбку, демонстрируя роскошное ажурное белье ослепительной белизны. Сногсшибательные холмики грудей и длинные крепкие ноги. Темные чулки ей очень шли.
– У Хуана до конца дня совещание, – сказала она. – С моим мужем.
28 
