Последние отзывы

  39  

Ролан пожал плечами.

— Вы прекрасно понимаете, что это невозможно, — ответил он, — и первый консул ответит решительным отказом на это предложение.

— Ну что ж, поэтому я и намерен вновь открыть военные действия.

— И когда же?

— Сегодня ночью. Вам повезло, вы сможете присутствовать при этом.

— Известно ли вам, что генералы Отишаи, Шатийон, Сюзанне и аббат Бернье сложили оружие?

— Они вандейцы, и от имени вандейцев вольны делать, что им угодно. Я — бретонец и шуан, и от имени бретонцев и шуанов могу поступать, как мне заблагорассудится.

— Послушайте, генерал, но таким образом вы втягиваете этот несчастный край в истребительную войну!

— Я призываю христиан и роялистов принять мученическую смерть.

— Генерал Брюн в Нанте, у него восемь тысяч французских пленных, которых нам передали англичане.

— Очень жаль, полковник, но пусть они не ждут, что с нами будет так же. Синие научили нас не брать пленных. Что до численности противника, то это мелочи, на которые мы привыкли не обращать внимания.

— Знаете ли вы, что если генерал Брюн и восемь тысяч его пленных, к которым присоединятся двадцать тысяч солдат, перешедших под его командование от генерала Гедувиля, не смогут вас победить, то первый консул полон решимости лично выступить против вас со стотысячным войском?

— Мы будем признательны за оказанную нам честь, — отвечал Кадудаль, — и постараемся доказать, что достойны сражаться с ним.

— Он сожжет ваши города.

— Мы укроемся в деревнях.

— Он сожжет деревни.

— Мы уйдем в леса.

— Подумайте еще, генерал!

— Окажите мне любезность, проведите со мной сутки, и вы увидите, что я уже все обдумал.

— И если я соглашусь?..

— Вы доставите мне большое удовольствие, полковник. Только не просите у меня больше, чем я могу дать: сон в деревенском доме, лошадь, чтобы сопровождать меня, пропуск, чтобы уехать отсюда.

— Я согласен.

— Дайте слово не оспаривать приказов, которые я буду отдавать, и не пытаться расстроить сюрприз, который я готовлю.

— Генерал, мне так интересно увидеть вас в деле, что я даю вам слово!

— И не вмешиваться в то, чему вы станете свидетелем?.. — продолжал Кадудаль.

— Что бы ни случилось, я ограничусь ролью зрителя. Я хочу сказать первому консулу: «Я видел».

Кадудаль улыбнулся:

— Ну что же, и вы увидите! — сказал он.

Дверь отворилась, двое крестьян внесли накрытый с гол, на котором дымился капустный суп с куском сала и стояли два стакана и огромный кувшин, доверху полный пенящегося сидра. Стол был накрыт на двоих, «то было явным приглашением разделить трапезу.

— Видите, господин де Монтревель, — сказал Кадудаль, — мои ребята надеются, что вы окажете мне честь отобедать со мной.

— И они совершенно правы, — ответил Ролан, — я умираю с голоду, и если бы вы не пригласили меня, я бы попытался силой получить свою долю.

Молодой полковник с удовольствием уселся напротив генерала шуанов.

— Прошу меня извинить за обед, который я вам предлагаю, — сказал Кадудаль, — мне, в отличие от ваших генералов, не возмещают убытков, понесенных на войне, поэтому у меня некоторые перебои со снабжением с тех пор, как вы отправили на эшафот моих банкиров. Я бы мог предъявить вам претензии по этому поводу, но я знаю, что вы не прибегали ни ко лжи, ни к хитрости, и все было по-солдатски честно. Стало быть, мне не в чем вас упрекнуть. И к тому же я должен поблагодарить вас за ту сумму, которую вы мне передали.

— Среди условий мадемуазель де Фаргас, предавшей в наши руки убийц брата, было и такое: деньги, которые она потребовала от вашего имени, должны были быть переданы вам. Первый консул только сдержал данное слово.

Кадудаль поклонился. Ему, как человеку безупречной честности, это казалось вполне естественным.

— Что ты нам еще подашь, Бриз-Бле^[22]? — обратился он к одному из бретонцев, ставивших стол.

— Фрикасе из цыпленка, генерал.

— Вот полное меню нашего обеда, господин де Монтревель.

— Это настоящий пир, но меня смущает одно обстоятельство…

— Что же?

— Когда настанет время поднять бокалы…

— А, вы не любите сидр! — сказал Кадудаль. — Черт побери! Я в затруднении. Признаюсь, сидр и вода — это все, что есть в моих погребах.

— Дело не в этом. За чье здоровье мы будем пить?

— Так вот что вас беспокоит, господин Монтревель, — с необыкновенным достоинством отвечал Кадудаль. — Мы поднимем стаканы за здоровье нашей общей матери — Франции! Мы служим ей по-разному, но, я полагаю, с равной любовью. За Францию, сударь! — сказал он, наполняя свой стакан.

  39