113 
Трое друзей, оставшиеся в шлюпке, онемели от ужаса; их душили негодование и отчаяние. Они приподнялись и так и остались неподвижны, как статуи, с расширенными глазами и с протянутыми вперед руками. Они замерли, оцепенели, но тем сильнее слышно было биение их сердец. Портос опомнился первый. Он запустил руки в свои пышные волосы и выдрал огромный клок их.
— О! — испустил он душераздирающий вопль, особенно ужасный в устах такого человека. — О Атос, Атос! Благородное сердце! Горе, горе нам, мы тебя не уберегли!
— О, горе, горе! — повторил д’Артаньян.
— Горе! — пробормотал Арамис.
В этот момент в центре кружка, освещенного луной, в четырех-пяти взмахах пловца от лодки, опять появилась на поверхности воронка вроде той, которая сопровождала исчезновение обоих тел. Вслед за тем всплыла голова, далее лицо, бледное, но с открытыми мертвыми глазами, наконец показалась грудь. Волна приподняла труп, затем опрокинула его на спину. И при свете луны сидевшие в лодке увидели торчавший в груди кинжал с блестящей золотой рукояткой.
— Мордаунт! Мордаунт! — вскричали трое друзей. — Это Мордаунт!
— Но где же Атос? — сказал д’Артаньян.
В ту же минуту шлюпка накренилась на левую сторону под какой-то новой, невидимой тяжестью, и Гримо испустил радостный крик. Все обернулись и увидели Атоса, мертвенно-бледного, с потухшим взором. Дрожащей рукой взялся он за борт лодки, чтобы передохнуть. Восемь сильных рук потянулись к нему, подхватили его и уложили на дно шлюпки. Через минуту ласки друзей, обезумевших от радости, согрели, привели в чувство и вернули к жизни графа де Ла Фер.
— Вы не ранены? — спросил д’Артаньян.
— Нет, — отвечал Атос. — А он?
— О, он? К счастью, на этот раз мертв окончательно. Смотрите!
И д’Артаньян указал рукой: в нескольких десятках футов от них плыл, качаясь на волнах, труп Мордаунта с кинжалом в груди. Он то исчезал между волнами, то поднимался на гребни и следил за своими врагами взглядом, полным насмешки и бесконечной ненависти.
Наконец он погрузился в воду. Атос проводил его взором, полным сожаления.
— Браво, Атос! — проговорил д’Артаньян с чувством, которое редко у него вырывалось наружу.
— Великолепный удар! — воскликнул Портос.
— У меня есть сын, — сказал Атос, — я хочу жить.
— Наконец-то! — заметил д’Артаньян.
«Это не я его убил, — сказал про себя Атос, — это судьба».
XXXII. О том, как Мушкетона едва не съели, после того как раньше он едва не был изжарен
Глубокое молчание надолго воцарилось в шлюпке после ужасной сцены, о которой мы только что рассказали.
Луна выглянула на минуту, — как будто судьбе хотелось, чтобы ни одна деталь не ускользнула от зрителей, — и скрылась. Все снова погрузилось во тьму, столь ужасную в пустынях, особенно в зыбкой и влажной пустыне, называемой Океаном. Слышен был только вой западного ветра, игравшего гребнями валов.
Портос первый прервал молчание:
— Я много видел на своем веку, но ничто не потрясло меня так, как это. И все же, хотя волнение еще не улеглось во мне, заявляю вам, что глубоко счастлив. У меня точно гора с плеч свалилась, и наконец-то я могу вздохнуть свободно.
В подтверждение своих слов Портос вздохнул так громко, что можно было подивиться силе его легких.
— А я, — заговорил Арамис, — не могу сказать про себя того же. Я поражен, я не верю тому, что мне говорят мои глаза, я сомневаюсь в том, что я видел, мне страшно, мне все кажется, что вот-вот вынырнет этот злодей, держа в руке кинжал, который мы видели у него в груди.
— О, на этот счет я спокоен, — отвечал Портос. — Удар пришелся под пятое ребро, и кинжал вонзился по рукоятку. Я вас не упрекаю, Атос; наоборот — уж если ударить кинжалом, так только так. Теперь я жив, весел, дышу легко.
— Не спешите праздновать победу, Портос! — прервал его д’Артаньян. — Никогда еще мы не подвергались такой опасности, как теперь, ведь человеку легче справиться с другим человеком, чем со стихией. Мы в открытом море, ночью, без лоцмана, в утлой шлюпке; один порыв ветра посильнее может опрокинуть ее — и мы погибли.
Мушкетон глубоко вздохнул.
— Вы неблагодарны, д’Артаньян, — заговорил Атос, — да, неблагодарны к доброй судьбе, ведущей нас, — и это тогда, когда мы спаслись таким чудесным образом. Миновать столько опасностей для того, чтобы сразу затем погибнуть? О нет! Мы вышли из Гринвича при западном ветре. Этот ветер дует и сейчас.
113 
