58 
— А баранину с солончаковых пастбищ? — прибавил Портос, облизываясь.
— Но ведь с нами, — сказал д’Артаньян, — наш друг Мушкетон, который так услаждал нашу жизнь в Шантильи.
— Это правда, — согласился Портос, — у нас есть Мушкетон, но с тех пор, как он сделался управляющим, он стал ужасно неповоротлив. Пригласим его все же. Эй, Мустон! — ласково позвал Портос, желая задобрить своего слугу.
Мушкетон явился. У него был весьма жалкий вид.
— Что с вами, милейший Мустон? — спросил д’Артаньян. — Вы больны?
— Нет, сударь, я очень голоден, — ответил Мушкетон.
— Ну вот, по этому самому делу мы вас и позвали, милейший Мустон. Не можете ли вы поймать в силок несколько таких же чудесных кроликов и куропаток, из которых вы делали превкусные соусы в гостинице… черт возьми, не могу вспомнить ее названия.
— В гостинице… — сказал Портос. — Черт возьми, я тоже не могу припомнить.
— Это не важно. И с помощью лассо несколько бутылок старого бургундского, которое так быстро вылечило вашего барина от ушиба?
— Увы, сударь! — возразил Мушкетон. — Боюсь, что такие вещи в этой ужасной стране — редкость. Я думаю, что нам всего лучше прибегнуть к гостеприимству владельца домика, который виден там на опушке леса.
— Как? Здесь поблизости есть дом? — спросил д’Артаньян.
— Да, сударь, — ответил Мушкетон.
— Отлично. Пусть будет по-вашему, мой друг, пойдем просить обеда у владельца этого дома. Господа, что вы на это скажете? Не находите ли вы совет Мушкетона разумным?
— А если владелец окажется пуританином? — спросил Арамис.
— Тем лучше, черт возьми! — ответил д’Артаньян. — Если он пуританин, мы сообщим ему, что короля взяли в плен, и он в честь этого события накормит нас белыми курами.
— А если он окажется роялистом? — заметил Портос.
— В таком случае мы с самым траурным видом ощиплем у него черных кур.
— Счастливый вы человек, д’Артаньян, — сказал Атос, невольно улыбаясь находчивости неунывающего гасконца, — в любом положении способны балагурить.
— Что поделаешь! — отвечал д’Артаньян. — Я родился в стране, где небо всегда безоблачно.
— Не то что здесь, — сказал Портос, протягивая вперед руку, чтобы проверить, действительно ли его щеку задела дождевая капля.
— Едем, едем, — сказал д’Артаньян, — вот еще одна причина, чтобы пуститься в путь… Эй, Гримо!
Гримо явился.
— Ну, Гримо, мой друг, не заметили ли вы чего-нибудь? — спросил д’Артаньян.
— Ничего, — отвечал Гримо.
— Глупцы! — сказал Портос. — Они даже не преследуют нас. О, будь мы на их месте!
— Да, они дали промах, — сказал д’Артаньян. — Я охотно перекинулся бы парой слов с Мордаунтом в этой маленькой Фиваиде[*]. Посмотрите, какое удобное место, чтобы уложить человека.
— Положительно, господа, — сказал Арамис, — я нахожу, что сыну далеко до матери.
— Эх, милый друг, подождите! — сказал Атос. — Не прошло и двух часов, как мы с ним расстались, и он еще не знает, в какую сторону мы поехали и где мы. Мы скажем, что он уступает своей матери, только тогда, когда высадимся во Франции, если нас здесь не убьют или не отравят.
— А пока давайте пообедаем, — сказал Портос.
— О да, — сказал Атос. — Я страшно голоден.
— Я тоже, — прибавил д’Артаньян.
— Смерть черным курам! — воскликнул Арамис.
И четверо друзей, руководимые Мушкетоном, направились к домику, стоявшему на опушке леса. К ним вернулась их обычная беспечность, так как они снова были вместе и в полном ладу, как сказал Атос.
XVII. Тост в честь павшего короля
Чем ближе подъезжали наши беглецы к дому, тем больше была избита дорога, словно перед ними только что пронесся значительный конный отряд. У самой двери следы были еще заметнее: видно, отряд делал здесь привал.
— Ну конечно, — сказал д’Артаньян, — дело ясное; здесь прошел король со своим конвоем.
— Черт возьми! — воскликнул Портос. — В таком случае они всё здесь съели!
— Ну вот еще! — сказал д’Артаньян. — Хоть одну-то курицу нам оставили.
Он соскочил с лошади и постучался. Никто не отвечал. Тогда он толкнул дверь, которая оказалась незапертой, и увидел, что первая комната была совершенно пуста.
— Ну что? — спросил Портос.
— Я никого не вижу, — отвечал д’Артаньян. — Ах!
58 
