Особенно,... 
73 
Ван Систенс дрожал он нетерпения; Роза уже второй раз отрывала его от работы, которая вдвойне льстила его самолюбию и как бургомистра и как председателя общества цветоводов.
— Но мой доклад, мой доклад о черном тюльпане!
— Сударь, — продолжала Роза с твердостью невинности и правоты, — сударь, если вы меня не выслушаете, то ваш доклад будет основываться на преступных или ложных данных. Я вас умоляю, сударь, вызовите сюда этого господина Бокстеля, который, по-моему, является Якобом, и я клянусь богом, что, если не узнаю ни тюльпана, ни его владельца, то не стану оспаривать права на владение тюльпаном.
— Чорт побери, недурное предложение! — сказал ван Систенс.
— Что вы этим хотите сказать?
— Я вас спрашиваю, а если вы и узнаете их, что это докажет?
— Но, наконец, — сказала с отчаянием Роза, — вы же честный человек, сударь. Неужели вы дадите премию тому, который не только не вырастил сам тюльпана, но даже украл его?
Быть может, убедительный тон Розы проник в сердце ван Систенса, и он хотел более мягко ответить бедной девушке, но в этот момент с улицы послышался сильный шум. Этот шум казался простым усилением того шума, который Роза уже слышала на улице, но не придавала ему значения, и который не мог заставить ее прервать свою горячую мольбу.
Шумные приветствия потрясли дом.
Господин ван Систенс прислушался к приветствиям, которых Роза раньше совсем не слышала, а теперь приняла просто за шум толпы.
— Что это такое? — воскликнул бургомистр. — Что это такое? Возможно ли это? Хорошо ли я слышал!
И он бросился в прихожую, не обращая больше никакого внимания на Розу и оставив ее в своем кабинете.
В прихожей ван Систенс с изумлением увидел, что вся лестница вплоть до вестибюля заполнена народом.
По лестнице поднимался молодой человек, окруженный или, вернее, сопровождаемый толпой, просто одетый в лиловый бархатный костюм, шитый серебром. С гордой медлительностью поднимался он по каменным ступеням, сверкающим своей белизной и чистотой. Позади него шли два офицера, один моряк, другой кавалерист.
Ван Систенс, пробравшись в середину перепуганных слуг, поклонился, почти простерся перед новым посетителем, виновником всего этого шума.
— Монсеньор, — воскликнул он, — монсеньор! Ваше высочество у меня! Какая исключительная честь для моего скромного дома!
— Дорогой господин ван Систенс, — сказал Вильгельм Оранский с тем спокойствием, которое заменяло ему улыбку, — я истинный голландец, — я люблю воду, пиво и цветы, иногда даже и сыр, вкус которого так ценят французы; среди цветов я, конечно, предпочитаю тюльпаны. В Лейдене до меня дошел слух, что Гаарлем, наконец, обладает черным тюльпаном, и, убедившись, что это правда, хотя и невероятная, я приехал узнать о нем к председателю общества цветоводов.
— О, монсеньор, монсеньор, — сказал восхищенный ван Систенс, — какая честь для общества, если его работы находят поощрение со стороны вашего высочества!
— Цветок здесь? — спросил принц, пожалевший, вероятно, что сказал лишнее.
— Увы, нет, монсеньор, у меня его здесь нет.
— Где же он?
— У его владельца.
— Кто этот владелец?
— Честный цветовод города Дордрехта.
— Дордрехта?
— Да.
— А как его зовут?
— Бокстель.
— Где он живет?
— В гостинице “Белый Лебедь”. Я сейчас за ним пошлю, и если ваше высочество окажет мне честь и войдет в мою гостиную, то он, зная, что монсеньор здесь, поторопится и сейчас же принесет свой тюльпан монсеньору.
— Хорошо, посылайте за ним.
— Хорошо, ваше высочество. Только…
— Что?
— О, ничего существенного, монсеньор.
— В этом мире всё существенно, господин ван Систенс.
— Так, вот, монсеньор, возникает некоторое затруднение.
— Какое?
— На этот тюльпан уже предъявляют свои права какие-то узурпаторы. Правда, он стоит сто тысяч флоринов.
— Неужели?
— Да, монсеньор, узурпаторы, обманщики.
— Но ведь это же преступление, господин ван Систенс!
— Да, ваше высочество.
— А у вас есть доказательства этого преступления?
— Нет, монсеньор, виновница…
— Виновница?
— Я хочу сказать, что особа, которая выдвигает свои права на тюльпан, находится в соседней комнате.
— Там? А какого вы о ней мнения, господин ван Систенс?
— Я думаю, монсеньор, что приманка в сто тысяч флоринов соблазнила ее.
73 
