Особенно,... 
85 
И думать об этом было больно.
В спальне Эльвиры, уткнувшись лицом в плечо хозяйки, тихо плакал принц Орландо, он же товарищ Пассионарио, он же и так далее. Он так и не решился до сих пор показаться на базе, так ему было стыдно появиться на глаза Амарго. А еще ему было больно. Как и всем. И может, даже больнее, потому что, как говорят, эльфы чувствительнее, чем люди. И, как и у всех, у него тоже все время стоял перед глазами Кантор. Только не такой, как сейчас, а прежний, знаменитый маэстро, его наставник. Он яростно кричал что-то о презренных плагиаторах и с размаху опускал на спину нерадивого ученика подставку от пюпитра. Но по сравнению со всем остальным это как раз было совсем не больно.
В это же время Ольга неторопливо топала по темной улице и размышляла о высказанных Жаком предположениях. И чем больше она размышляла, тем меньше ей все это нравилось. Как ни горько было это сознавать, в них была изрядная доля правды. Очень даже могло такое случиться, что Диего действительно остался без телепорта, и теперь добраться к ней не сможет никак. То есть, совсем никак. Ведь в Голдиану его больше не пошлют, да и вообще никуда не пошлют, и вполне вероятно, что она его не увидит, как обещал Жак, до самой победы очередной революции. А то и вовсе никогда. Ведь победа эта предполагаемая не завтра и не через луну, если вообще когда-то будет. Вон, тянется у них все это безобразие двадцать лет, и еще столько же протянется, так что, он ее будет все эти годы помнить и ее одну любить и ждать? Смешно. Погрустит и забудет, дело житейское. Если еще не забыл. Мало их у него было? А вот она, сможет ли она его забыть так же легко? Его глаза, то устало печальные по полуопущенными черными ресницами, то азартно-веселые, с такой же лихой чертовщинкой, как у барда с портрета, то пронзительно-мудрые, то безумные от страсти… Его улыбку, то мягко светящуюся тихой лаской, то искрящуюся отчаянным разудалым весельем, то невеселую, перекошенную на одну сторону… Его безграничное понимание абсолютно всего и детский восторг перед чуждым и непривычным… Его манеру стебаться с серьезной миной, трахаться в неподобающих местах и давать парадоксальные советы… И просто, как с ним было здорово, с этим безбашенным мистралийцем… Разве можно это забыть?
«А если с ним все-таки что-то случилось?» – пробилась сквозь сладкие воспоминания болезненная мысль, сверлившая Ольгу уже который день. А если вот как раз и сбылось предсказание? И они все знают, а ей боятся сказать? Если его все-таки замучили до смерти, и он сейчас где-то валяется, как вон та дохлая кошка под забором…
Она попробовала себе представить его мертвым, и в памяти тут же всплыло изувеченное лицо ее «мертвого супруга» из кошмарного сна, отчего Ольгу пробрала дрожь. Нет, не надо, отчаянно заметались испуганные мысли, взвившись стаей всполошенных птиц. Пусть лучше он ее забудет, пусть бросит, но пусть он будет жив!
Она шла, слушая сзади легкие шаги своих ненавязчивых охранников, молча глотала слезы и изо всех сил пыталась унять разыгравшееся воображение, живо рисовавшее ей любимого человека, измятой тряпкой лежащего в мусорной куче, как та самая дохлая кошка, мимо которой она прошла минуту назад.
Стоит ли говорить, что ей тоже было больно.
Сам Кантор в этот самый момент лежал, обессилено припав лицом к влажной от росы траве, и в который раз ругался с внутренним голосом. Голос утверждал, что если он попытается снова встать, то умрет на месте. А Кантор, матерясь и проклиная все на свете, доказывал, что как раз наоборот, если он не встанет, и не сядет на эту проклятую тупую скотину, на которой и с седлом-то невозможно ехать, не то что без оного, и не поедет сию же минуту дальше, то вот тогда он точно умрет. Потому что его догонят и поймают.
Кантору тоже было больно. Но, разумеется, по совсем другой, более простой причине.
* * *
Жак прекрасно понимал, зачем он вдруг понадобился мэтру Альберто и о каком таком ценном приборе идет речь. Но все же идти было слегка боязно. Он все утро колебался и уговаривал себя, что ничего страшного не случится, что не убьют его за этот сейф, тем более причина была уважительная, и что мэтр Альберто, он же дон Рауль, он же товарищ Амарго, не злодей какой, а нормальный мужик. Просто не может теперь сейф закрыть без посторонней помощи, да хочет, наверное, убедиться, что информация не поползла по миру. Но все равно было боязно. И, когда Жак переступал порог лаборатории, колени у него слегка дрожали.
85 
