Сам Джордж Либеропулос разбирался в археологии на уровне гарлемского торговца хот-догами. Однако спродюсированный им исторический мегаблокбастер «Кортес» едва не переплюнул по сборам кэмероновского «Аватара», и история индейцев майя стала для обогатившегося грека чем-то вроде хобби. Поэтому он отправил в Мексику шесть человек с пожеланием, буквально выражавшимся как «привезите мне что-нибудь этакое, черт возьми!» Примерное расположение пункта назначения хитрый продюсер разнюхал через НАСА, где наловчились находить неизвестные доселе города майя при помощи спутниковых фотографий. Поскольку снимали это спутники-шпионы, информация была засекреченной, но Либеропулос отыскал нужные рычаги.
Археологами как таковыми в экспедиции были трое.
Алан Блэки в свое время копал по линии ЮНЕСКО Хойя-де-Серен в Сальвадоре, работал в мексиканском Чакмультуне, где с ним произошла не очень красивая история, когда Блэки попытался перепродать скрытые им находки одному ушлому англичанину. После этого Блэки был закрыт путь как в официальные археологические программы, так и в Мексику.
Чарли Роулинсон являлся неплохим специалистом по индейским текстам, но человеком был просто отвратительным со всеми своими глупыми шутками, постоянным брюзжаньем и любовью к алкоголю.
Курт Ломакс угодил в состав экспедиции в последний момент. Он знал Мексику, как свои пять пальцев, преподавал археологию и историю в университете Джона Хопкинса в Мэриленде, но вряд ли ввязался бы в аферу Либеропулоса, если бы не крупный проигрыш в покер. Причем проиграл несчастный профессор совсем не тому, кому можно было. В итоге Ломакс, с одной стороны, скрывался, а с другой – пытался заработать.
Остальные трое были людьми совершенно разными. Здоровенный чернокожий Лафонсо Ченнинг раньше служил в морской пехоте, что фактически объясняло его роль в экспедиции. Бывший мастер-сержант привел с собой русского Нефедова, с которым познакомился при неясных обстоятельствах во время второй войны в Ираке. С русским вообще было многое непонятно, но все как-то сразу прикинули, что с русскими так и должно быть. По крайней мере, к мировой революции Нефедов не призывал, к русской мафии если и имел отношение, то умело это скрывал, ушанку с красной звездой не носил и на балалайке не играл. В последнее время он получал медицинское образование в Стэнфорде. Правда, для своего возраста Нефедов был уже весьма немолодым студентом, но человек волен учиться хоть до гробовой доски, и на этот факт никто внимания не обращал. Впрочем, о возрасте Нефедова сложно было что-то сказать определенно: в иные моменты русскому можно было дать тридцать, в иные – пятьдесят… В лице его было что-то неуловимое, быстро меняющееся, а молодежная бодрость и склонность к авантюрам успешно сочетались с житейской мудростью.
А вот Фрэнсис Леттич был студентом самым что ни на есть хрестоматийным, которому попросту было нечем заняться, но весьма хотелось приключений и денег, что для человека его возраста вполне простительно. Нефедов исполнял обязанности второго врача, Леттич кашеварил, но вообще-то обоих взяли в экспедицию на универсальную должность «подай-принеси». К тому же оба студента изучали историю Латинской Америки, хорошо знали испанский и умели обращаться с оружием, что в условиях сельвы было немаловажно.
– Неплохо бы пожрать, – заявил Роулинсон, швыряя очередную опустевшую банку вверх по склону и наблюдая, как она, подпрыгивая на камнях, катится обратно.
Нефедов посмотрел на часы:
– Еще рано.
– Слушай, мы же не в летнем лагере для скаутов, tovarishch. Если я хочу жрать, я делаю это, когда мне захочется, а не когда положено по расписанию.
– Возьми в рюкзаке консервы, – сухо сказал Нефедов.
Роулинсон хотел поставить наглого русского на место, но передумал и принялся рыться в поклаже, сложенной в тени дерева каоба, рядом с палатками. Тем временем Ченнинг продолжал трудиться над упрямой плитой и даже вскрикнул от неожиданности, когда та после очередного нажатия ломиком съехала в сторону, открыв темный проем размером с дверцу багажника «шеви-тахо». Внутри было темно, на археологов в буквальном смысле пахнуло вечностью.
– Черт… – зачарованно пробормотал Блэки. – Я же говорил…
Роулинсон бросил рюкзак, схватил мощный фонарь «Хитачи» и бросился вперед, оттеснив плечом хромающего Леттича. Луч света выхватил грубо обработанные стены из ноздреватого камня, пол, сложенный из круглых одинаковых булыжников, покрытых пылевой пудрой…