14 
– Я могу сама о себе позаботиться. Со мной моя записная книжка. Они мне что-нибудь подыщут, увидишь. Старой Марте есть к кому обратиться, а ты не Господь Бог.
– Твоя книжка, старые сливки общества… – вздохнул Луи. – И ты думаешь, они хоть пальцем пошевелят ради старой шлюхи, которая ночует зимой под навесом?
– Вот именно, ради старой шлюхи. Почему бы и нет?
– Сама знаешь почему… Ты уже пробовала? И что из этого вышло? Ничего. Или я ошибаюсь?
– А тебе-то какое дело?
– Идем, старушка. Нечего всю ночь торчать на платформе.
– Куда это?
– Ко мне в бункер. А поскольку я не Господь Бог, то на рай это не похоже.
Луи потянул Марту к лестнице. На улице было холодно. Они быстро зашагали прочь.
– Завтра заберешь свои вещи, – сказал Луи, отворяя дверь на третьем этаже в доме неподалеку от арен Лютеции. – Все барахло не тащи, здесь тесновато.
Луи включил отопление, разложил диван, сдвинул несколько коробок. Марта разглядывала небольшую комнату, заваленную папками, книгами, стопками бумаг и газет, которые громоздились на полу.
– Только, пожалуйста, не ройся тут, – попросил Луи. – Здесь мой маленький филиал министерства. Это копилось двадцать пять лет, тонны грязных, запутанных дел. Меньше знаешь, крепче спишь.
– Ладно, – кивнула Марта, присаживаясь на узкую кровать. – Постараюсь.
– Ну как, сойдет? Устроишься? Потом мы тебе что-нибудь подберем, увидишь. Найдем денег.
– Ты добрый, Людвиг. Когда моя мать кому-нибудь это говорила, то всегда добавляла: «Много не наживешь». Знаешь почему?
Луи улыбнулся.
– Вот запасные ключи. Уходя, запри как следует оба замка.
– Я не дура, – сказала Марта, указывая на книжные шкафы. – Тут небось народу в этих папках, а? Не беспокойся, я их хорошенько постерегу.
– Вот еще, Марта. По утрам с десяти до двенадцати здесь бывает один парень. Ты к его приходу будь на ногах. Можешь остаться здесь, пока он работает, объяснишь ему про себя.
– Хорошо. А что он делает?
– Сортирует газеты, читает, выбирает нужное, вырезает, раскладывает по папкам. И составляет мне небольшой отчет.
– Ты ему доверяешь? А вдруг он тут роется?
Луи вытащил две бутылки пива и одну протянул Марте.
– Основное под замком. И потом я хорошенько подобрал помощника. Это родственник Вандузлера. Помнишь Вандузлера из Тринадцатого округа? Он тебя ловил?
– Много раз. Он долго прослужил в полиции нравов. Хороший мужик. Я у него часто бывала, мы прекрасно ладили. С девочками хорошо обращался, этого у него не отнять.
– Да и в другом он был мастак.
– Его вроде выперли? С такими всегда бывает.
– Да, он убийцу выпустил.
– Видно, у него на то были причины.
– Да.
Луи расхаживал по комнате с пивом в руке.
– А при чем тут это? – спросила Марта.
– Из-за Вандузлера. Это он прислал мне парнишку разбирать бумаги. Это его племянник или крестник. Он бы не прислал кого попало, понимаешь.
– И как он тебе?
– Не знаю, я видел его трижды за три недели. Он безработный историк, специалист по Средневековью. Такое впечатление, что его беспрестанно мучают тысячи вопросов на разные темы. Уж чего-чего, а сомневаться он умеет, перегнуть с несгибаемым совершенством ему не грозит.
– Значит, он тебе подходит? А он какой?
– Довольно странный, очень худой, одевается в черное. Вместе с Вандузлером живут трое друзей, он прислал этого. Познакомишься и сама разберешься. Пока, Марта, а мне тут одна штуковина не дает покоя.
– Со сто второй скамейки?
– Да, но не то, что ты думаешь. Племянником депутата пусть займется Венсан – он уже большой мальчик. Тут другое дело – кусочек человеческой кости, который я нашел возле лавки.
– И что тут, по-твоему?
– По-моему, тут убийство.
Марта не совсем понимала, в чем дело, но слепо доверяла Людвигу. В то же время его кипучая деятельность пугала ее. С тех пор как его выгнали из министерства, он так и не угомонился. Она подумывала, уж не начал ли он искать то, не знаю что, там, не знаю где, мечась из города в город, от скамьи к скамье. Пора бы и остановиться. Но похоже, конца этому в обозримом будущем не предвиделось. Раньше он никогда не ошибался, но тогда он был в команде и делал порученное ему дело. Но с тех пор как он работал в одиночку без всяких поручений, ее это тревожило, она боялась, как бы он не тронулся умом. Она заговаривала с ним об этом, и Людвиг сухо отвечал, что он не сумасшедший, просто ему нельзя останавливаться. И потом строил из себя немца, как она это называла, так что с нее было достаточно.
14 
